Да, ЭмЭрАй, всем известный метод визуализации внутренних процессов в организме и мозгу человека, приходит — вот-вот придет — на смену прежним, тоже всем известным полиграфам. В одной Америке уже есть две фирмы, которые готовы предоставлять клиентам услуги по выявлению истины с помощью этого действительно могучего метода исследования, до сих пор применявшегося только в научных и медицинских целях. Уже упомянутая «Не скрывай — ЭмЭрАй» (свободный перевод с английского «No Lie — MRI»), а также «Цефос» Стивена Лакена уже приступили к первым испытаниям по коммерческому использованию науки для проверки подозрений и обвинений, предъявленных полицией частным лицам. Упомянутый выше Харви Натан, человек, обвиненный в поджоге своего магазина, отправился через всю страну и уплатил полторы тысячи долларов, чтобы быть проверенным на приборах фирмы «Не скрывай», которые зарегистрировали уровень потоков крови в его мозгу, когда он рассказывал о злосчастном пожаре и отвечал на длинный перечень вопросов, направленных на выявление правдивости его рассказа.
На пути нового метода выявления лжи стоит еще много препятствий — научных, технических и юридических. Верховный суд Соединенных Штатов еще не вынес решения, будут ли данные ЭмЭрАй признаваться на судебных процессах. Однако не так давно этот же суд обнаружил благожелательное отношение к этим данным, когда снял угрозу смертной казни с пяти осужденных подростков, руководствуясь, в частности, исследованиями, проведенными с помощью ЭмЭ- рАй и показавшими принципиальное различие в функционировании мозга подростков и взрослых людей.
Многие ученые, специализирующиеся в этой области науки, пока еще выражают сомнение в способности ЭмЭрАй однозначно выявлять правдивость рассказа, ссылаясь на то, что до сих пор нет еще строгих научных данных, которые позволяли бы надежно учесть зависимость показаний прибора от возраста, пола и других специфических характеристик опрашиваемого человека. Сами Хуйзенга и Лакен признают, что их приборы и методы снятия показания остаются громоздкими и трудоемкими и требуют скорейшего усовершенствования. Однако оба они с оптимизмом смотрят в будущее, где, по их убеждению, перед ними открывается огромный рынок заказов, а энтузиасты нового метода полагают, что оставшиеся технические недоделки будут легко устранены, нерешенные научные вопросы быстро решены, а юридические препятствия благополучно преодолены. Потому что, говорят они, назрело время. Человечество — во всяком случае, незаслуженно подозреваемое человечество — не может больше полагаться на древний полиграф. Вон даже Национальная академия наук, и та признала того ненадежным.
Бедный полиграф! А ведь было время, когда и его называли величайшим достижением научной мысли и возлагали на него такие же пылкие надежды, как сегодня на ЭмЭрАй. Сейчас он доживает последние дни, и впору припомнить — хотя бы вкратце — его героическую историю. Она интересна и даже в чем-то поучительна. Сегодня мало кто помнит, — да и к чему? — что эта история началась еще до Первой мировой войны, в овеянные легендарной дымкой годы начала ХХ века, а точнее, в 1913 году, когда 20-летний студент психологического отделения Гарвардского университета Вильям Марстон впервые сообразил, что человек, дающий лживые показания, волнуется больше обычного, и это должно как-то отражаться, в частности, на работе его сердца. Надо сказать, что уже задолго до этого такую связь между физиологией и ложью открыли на практике многие первобытные племена. В результате в Африке, например, сложился обычай собирать людей в круг, чтобы они передавали из рук в руки яйцо, потому что виновный и скрывающий свою вину от волнения наверняка это яйцо разобьет, а в Древнем Китае с той же целью заставляли обвиняемого держать во рту немного риса, полагая, что от волнения у преступника пересохнет слюна во рту, и рис, оставшись сухим, его выдаст.
Но насколько же лучше и точнее был прибор Вильяма Марстона! Он не требовал ни яиц, ни риса — он просто измерял нижнее и верхнее давление крови во время расспроса проверяемого человека. Эффективность этого первого в мире «научного» детектора лжи так восхитила Марстона, что он написал о нем целых три научные статьи — в 1913, в 1915 и в 1917 году. И позже, когда доктор Джон Ларсон из Калифорнийского университета изобрел более совершенный прибор, основанный на тех же научных принципах, Марстон стал бескорыстно пропагандировать прибор конкурента.
Он вообще был странный человек, этот Марстон. В ходе многочисленных испытаний своего прибора на мужчинах и женщинах он пришел к выводу, что женщины намного честнее мужчин и лгут значительно реже. Поэтому он стал ярым адвокатом женского равноправия и чуть ли не первым в Америке мужчиной-феминистом. В женщинах он видел не только красоту и прочие внешние достоинства, но прежде всего способность любви и преданность, которых так не хватает мужчинам. Одного только не было у женщин, сокрушенно признавал Марстон, той мужской силы и ловкости, которая воплощена в Супермене. И поэтому он решил создать — для прославления и назидания женщин — женский вариант Супермена для американского кино. Так, под пером создателя первого детектора лжи родилась первая в мире суперженщина, получивщая в комиксах название Вандер-Вумэн. Ее прототипами для Марстона послужили его жена Элизабет и жившая с ними в любовной тройственной связи женщина по имени Оливия. Марстон не успел вкусить славы в кино — он умер в 1947 году от рака, но Элизабет и Оливия продолжали жить вдвоем еще 40 долгих лет после этого.
