Знание-сила, 2004 № 04 (922) - [21]

Увы, все это следовало делать намного раньше, если твердо не желать повторить судьбу Рима. Богатая, но потерявшая веру в свои принципы цивилизация обречена стать добычей внешних и внутренних варваров. Ни в коем случае не следует становиться на путь изоляционизма — он никогда никому не приносил успехов, тем более не принесет сейчас. Следует восстановить веру в те великие принципы, на которых зиждется наша цивилизация и благодаря которым она достигла своих огромных успехов: свобода, уравновешенная ответственностью, политический плюрализм, прямая и представительная демократия, светское государство, разделение властей, независимый суд, свобода предпринимательства и гарантии прав собственности. Цивилизованным странам следует принимать «в свои ряды» только тех, кто разделяет эти принципы, уважает их традиции и культуру.

Как сказал Л.Н. Гумилев, история еще никогда никого ничему не научила. Едва ли политики и правозащитники, защищающие права иммигрантов, но совершенно не озабоченные правами местного населения, много размышляют о судьбах великой русской интеллигенции, столько сделавшей для подготовки Октябрьской революции, о том, что права человека, как и наука, — порождение одной и только одной цивилизации, с которой они, как и наука, погибнут. Размышлять — вообще занятие довольно трудное и не всегда приятное. Но чрезвычайное ускорение исторических процессов требует максимальной интеллектуальной мобилизации, а не расслабленности и беспринципных уступок глупости. Не следует обольщаться безоблачным небом при такой стремительности событий — где те пророки, которые хотя бы за год предсказали крах СССР?

Жертва демократического общества, Сократ, тем не менее, имел возможность в течение длительного времени свободно проповедовать свои взгляды. Что бы мы знали о нем, если бы он родился в одной из восточных деспотий? Кто бы там написал и распространил «Апологию Сократа»? Ввиду несомненного прогресса нынешних вольнодумцев вряд ли заставят выпить яд. Им значительно больше грозит опасность погибнуть под обломками рухнувшего мира вместе с теми, кто не желает их слушать.

Вячеслав Шупер

КРУГЛЫЙ СТОЛ «Как сохранить науку в изменяющемся мире»

Б.И. Пружинин: — Я не буду здесь и сейчас подробно обсуждать особенности той идейной (и, если угодно, эмоциональной) ситуации, которая складывается ныне вокруг философского рационализма и рационалистических идейных ориентаций вообще. Все соответствующие процессы так или иначе в общем уже описаны. Описаны неоднократно и с разных культурных позиций. И позиции эти, думаю, в общем известны. Я хочу обратить ваше внимание лишь на одно обстоятельство, связанное со смещением науки из центра современной культуры этими процессами и дискуссиями вокруг них. Даже самый решительный отказ от оценки научно-познавательной деятельности как стержня современной духовной жизни, даже самые радикальные попытки сдвинуть науку на периферию культуры, как правило, не сопровождаются переоценкой ее практико-технологической эффективности. Признание духовной «невсесильности» и даже неполноценности науки отнюдь не распространяется на ее прикладные возможности и ее технологическую мощь. Научное знание, несмотря ни на что, все равно воспринимается как сила. Я думаю, это обстоятельство, не так часто, кстати, отмечаемое, является весьма важным для оценки сегодняшней культурной ситуации вокруг рационализма вообще и, в частности, для понимания предложенной мной темы — темы науки и псевдонауки. И вряд ли сегодня совсем уж пропала нужда в осознании контуров науки. И вряд ли можно это осознание заменить даже очень глубоким чувством принадлежности к сообществам людей, которые здесь и теперь (по Т Куну) называют себя учеными.

Но насколько прикладное исследование представляет научно-познавательную деятельность в целом? Современная наука — явление в социальном плане столь масштабное, по своим результатам столь значимое, а с экономической точки зрения столь дорогостоящее, что общество уже просто не может себе позволить безропотно и терпеливо ожидать результатов свободного поиска ученых. И речь здесь идет, конечно же, отнюдь не только о желании или нежелании. На самом деле, наука уже давно включена в процесс общественного производства и только как таковая может существовать. Но в этом взаимодействии общественного производства и науки очевиден явный дисбаланс сил — экономический и социальный приоритет принадлежит, безусловно, промышленному производству. Последнее же по понятным причинам стимулирует прежде всего рост исследований, прямо ориентированных на прикладное использование их результатов. В течение всего XX столетия удельный вес прикладного исследования нарастал. Фундаментальная же наука относительно сокращалась. Она, конечно, является фундаментом прикладной, но именно фундаментом для прикладной, а не сама для себя. В центр, на мой взгляд, выдвигается проблема выживания науки в массиве прикладных исследований.

Сегодня, я полагаю, набирает силу «синергетический» вариант внутринаучной рефлексии. И в ее рамках вновь вырисовывается проблема демаркации, проблема границы науки. Естественно, в ином виде. Надо полагать, таким образом сама наука отыскивает соответствующую форму самосознания. Но дело этим не исчерпывается. Фундаментальная наука непременно должна преодолеть локальность прикладных «знаниевых» образований. И синергетика помогает обозначить условия выхода из точки бифуркации к повышению организации системы, а не к катастрофе и окончательной фрагментации знания.