Знание-сила, 2002 № 11 (905) - [2]

Прежние модели не учитывали, как сильно будет падать рождаемость в развивающихся странах. Из-за распространения противозачаточных средств она снизилась с пяти-шести до двух-трех детей на одну женщину. Заметно влияет и образование. Так, в Бразилии женщины, посещавшие школу, рожают 2,5 детей, неграмотные – 6,5 детей. В то же время – ввиду улучшения медицинских условий – в большинстве стран растет ожидаемая продолжительность жизни.

«Проблема не в том, что люди начнут размножаться, как кролики, а в том, что они перестанут умирать, как мухи», – такими словами Питер Адамсон, советник ООН по вопросам населения, описывает наблюдаемый эпохальный процесс, который получил название «демографический переход».

Всего через два поколения, к 2050 году, по словам генерального секретаря ООН Кофи Аннана, свершится «тихая революция». Впервые в истории планеты пожилых людей будет больше, чем молодых. В Китае, Европе, России и Канаде более трети населения окажется старше шестидесяти лет. Практически на каждого работающего будет приходиться один пенсионер. «По своему воздействию на общество, на его экономику и политику этот феномен можно сравнить со вспышками чумы в Средние века» – говорит немецкий социолог Аксель Бёрш-Зупан.

Социологов особенно беспокоят темпы старения в странах «третьего мира». Если Франции потребовалось 115 лет, чтобы доля стариков в обществе удвоилась, то Китаю – всего 27 лет.

Как прокормить эту армию пожилых людей? Если на Западе широко обсуждают потребности стариков, то в странах «третьего мира» об этом никто не думает. Экономика этих стран не поспевает за демографическими изменениями в обществе. «В то время как промышленно развитые страны сперва разбогатели, а потом состарились, в развивающихся странах общество старится, так и не разбогатев», – предупреждает Гру Харлем Брундтланд, генеральный директор Всемирной организации здравоохранения.

Если страны Азии, Латинской Америки и особенно Китай не продумают, как обустроить людям достойную старость, то через десять-пятнадцать лет эта проблема станет бедствием для данных стран. Ведь здесь быть старым значит быть нищим – даже «при живых детях». В странах «третьего мира» пенсионная система чаще всего обеспечивает лишь элиту – и это «в порядке вещей».

Пока старикам помогают дети и внуки. С распадом семейных структур эта социальная система разрушается. Дети едут в города. Старики остаются брошенными в своих деревнях. К сожалению, сказанное во многом справедливо и для России, где положение одиноких пожилых людей тоже крайне тяжело.

Особенно сложно положение состарившихся женщин – тем более, что их численность гораздо выше. На каждого мужчину, достигшего восьмидесяти лет, по статистике, приходятся две женшины того же возраста. Они вынуждены до конца жизни кормиться со своих огородов и подсобных участков, а то и просить подаяние, раз нет никакой надежды на нормальную пенсию.

Возможно, со временем в обществе придется вводить обязательную социальную повинность для ухода за пожилыми людьми, и к этому придется привыкнуть, как в минувшем веке привыкли к всеобщей воинской службе. Возможно, прогнозируют немецкие социологи, придется насаждать патриархальную семью нового типа, расселяя одиноких пожилых людей не в отдельных домах для престарелых, а по соседству с молодыми семьями. Молодежь будет присматривать за стариками, а те – за подрастающими детьми. Подобные «мнимопатриархальные» соседские семьи будут избавлены от назойливого диктата старших, почти неизбежного в кровнородственных семьях.

Сказанное о демографических процессах не относится к странам Африки, лежащим к югу от Сахары. У них – особый путь. Здесь рождаемость падает медленно, зато стремительно растет смертность от СПИДа. Происходящее здесь начинает напоминать эпидемию Черной смерти в Европе в середине XIV века (см. «Знание – сила», 2002, № 6).

Если продолжительность жизни увеличится до 150 лет, то как будут жить люди в возрасте от ста до ста пятидесяти лет? Будут ли они все так же forever yong?

Заметнее всего старится западное общество. Это вызвано еще и тем, что в последние полвека в Европе царил мир, а ведь массовая гибель мужчин в возрасте от 20 до 40 лет в годы очередной крупной войны являлась одним из важных факторов, определявших облик «демографической пирамиды».

На протяжении тысячелетий распорядок человеческой жизни был ориентирован на то, что люди «живут быстро и умирают молодыми». По существу, лишь в середине XX века общество стало привыкать к тому, что в пятьдесят лет человек переживает «вторую молодость». Сейчас это кажется естественной нормой и связано, в частности, с тем, что объем знаний, требуемых во многих сферах деятельности, расширился настолько, что люди вынуждены учиться до 30 – 35 лет, набираться опыта до 45 лет и лишь к этому времени они становятся настоящими профессионалами. Пик социальной активности человека сместился, и одновременно наблюдается повторный пик эмоциональной, душевной активности. Кроме того, к 45-50 годам единственный, как правило, ребенок отделяется от семьи.

Но вот вопрос: если продолжительность жизни увеличится до 150 лет, – именно этот показатель, по мнению ряда ученых, является биологически предельным для человека, – то как будут жить люди в возрасте от ста до ста пятидесяти лет? Будут ли они все также forever yong? Или и им островки вечной молодости покажутся тягостными? Не будут ли эти люди, смешные собственным праправнукам, так же мучиться от недоступности смерти, как герои Дж.Свифта – струльдбруги, которые со временем перестали даже разговаривать с окружающими их людьми, поскольку язык постоянно меняется и люди, «родившиеся в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом».