Знание-сила, 2001 № 07 (889) - [46]
Шампольону удалось полностью прочесть лишь несколько древнеегипетских текстов, и даже эти результаты получили признание с большим трудом, сама египетская система письма была понята лишь частично.
Шампольон начал процесс дешифровки с одной функции знаков древнеегипетской письменности – с передачи звуков. Но очень быстро понял, что те же самые знаки использовались в египетских текстах в качестве логограмм, то есть непосредственно передавали понятия (так же, как у нас значение цифры или знака дорожного движения может быть описано разными словами, но передает одно понятие). Так, существовали логограммы для понятий дома, рыбы, плуга, горы, солнца и т.д. «Дом» передавался лого- |раммой «дом» – прямоугольным знаком в виде плана дома. Тот же значок «дом» использовался и для передачи глагола «выходить», поскольку в древнеегипетском языке последнее слово по звучанию близко к слову «дом», в этом случае «дом» использовался как фонетический знак. Однако в таком случае «дом» для ясности снабжался детерминативом в виде пары шагающих ног. При чтении смысл знака приходилось разгадывать так, как мы сейчас разгадываем ребусы, а детерминатив выполнял роль подсказки. В роли детерминативов могли использоваться те же знаки, которые выступали в роли логограмм фонетических элементов. Этот тип письменности называют логографической (словесно-слоговой, иероглифической), хотя общепринятая терминология отсутствует. Соотношение логограмм и фонетических элементов в письменностях такого типа колеблется. В архаичных письменностях преобладают знаки, передающие понятия (или слова), в развитых письменностях основную роль играют фонетические элементы, и письменность превращается в слоговую.
Одна особенность древнеегипетского письма значительно помогала дешифровке. Писец мог выбирать между фонетической записью и логограммой. А иногда он выбирал одновременно обе возможности, дублируя в том же тексте логограмму фонетической записью, или прибегал к «гибридным» написаниям, дописывая к логограмме фонетический элемент. Поэтому, начиная с Шампольона, исследователи сравнивали альтернативные способы выражения одного и того же содержания, а затем «приравнивали» их друг к другу. Этот прием помогал постепенно осваивать чтение логограмм и фонетических элементов.
Опорными элементами были, конечно, с одной стороны, собственные имена, полученные с помощью билингв, а с другой – результаты сравнения прочтенных слов со словами в близкородственных языках (этимологический метод). Правда, у древнеегипетского языка есть единственный близкий родственник – коптский язык. Да и тот изменился по сравнению со своим предком так сильно, что этимологические сближения часто были не очень надежными.
Дешифровка принималась, если данные комбинаторного метода были внутренне непротиворечивы, по возможности подтверждались этимологическим анализом и удовлетворяли еще одному критерию – осмысленности прочтенного текста. Но опыт многих ошибок приучил специалистов относиться к последнему критерию с величайшей осторожностью.
И только после прочтения германским археологом Рихардом Леспиусом (1881-1884) декрета из Канопуса (1866) – еще одной большой по объему древнеегипетско-греческой билингвы – можно было считать, что дешифровка древнеегипетской письменности завершена, а основные результаты и многие догадки уже покойного к тому времени Шампольона подтвердились.
Финикийский алфавит. Древнейшая фонетическая система письма
Первые клинописные тексты, которые удалось хотя бы частично прочесть, попали в Европу за несколько десятилетий до находки Розеттского камня. Это были тщательно снятые копии трехъязычных текстов. Их доставил в Европу в 1765 году из заброшенного Персеполя – древней столицы персидского царства Ахеменидов – путешественник Карстен Нибур. Надписи были опубликованы в 1788 году.
В тот момент, когда их дешифровкой занялся молодой немецкий учитель из Геттингена Георг Фридрих Гротефенд (1775-1853), о них было уже кое-что известно.
Датский ученый Фредрик Мюнтер (1802) предположил, что все три части этих надписей, вероятно, совпадают по содержанию, так как, во-первых, в древнем мире было принято составлять многоязычные надписи, прославляющие монарха или его деяния, а во-вторых, в тех случаях, когда в первой частей надписи повторялось какое-либо слово, в тексте второй и третьей части каждый раз повторялась группа знаков. Мюнстер же высказал предположение, что поскольку надписи составлены при правлении Ахеменидов, то, вероятно, один из языков – древнеперсидский, близкий к языку уже известной в Европе Авесты. Первой шла часть, как выяснилось потом, древнеперсидская, на втором месте – несколько более сложная эламская, а на третьем – особенно богатая знаками вавилоно-ассирийская, то есть аккадская. Кроме того, была высказана важная догадка, что часто встречающийся в надписи одиночный наклонный клин играет роль разделителя слов.
Гротефенд предположил, что эти знаки в древнеперсидской части надписи – буквы, их было слишком много между разделительными знаками (в действительности это был особый тип слоговой азбуки). Далее он поступил так же, как до него поступили и Шампольон, и его предшественники: стал выделять в тексте имена собственные известных лиц, чтобы получить чтение знаков, использованных для записи их имен. Восточные надписи, как правило, содержали устойчивые формулы с многократным повторением слова «царь»: «А, великий царь, царь царей, царь стран, сын царя Б». Формула распознавалась по характерному повторению неизвестного слова с предположительным значением «царь», а на место А и Б нужно было подставить имена сына и отца. Задача облегчалась тем, что генеалогия Ахеменидов была известна из сочинений Геродота. Однако, несмотря на все усилия, дешифровать текст в целом ему не удалось. Его работы получили признание гораздо позже, а тогда были забыты.
