Знание-сила, 2001 № 07 (889) - [10]
У колыбели германского фашизма. «Добрые феи» Адольфа Гитлера. Борис Ефимов, 1933 год
Однако Япония избрала иной, менее опасный для себя вариант, развернув широкомасштабную агрессию в южном направлении. На первый план для СССР вновь выдвинулась опасность с Запада. Медленно является в сознании некое понимание реальной опасности.
«По-видимому, фашизм растет, Гитлер подвигается к Франции и всех посылает куда следует. Он авторитетно действует на массы… Придет время, что Германия покажет и русским коммунистам, Украину определенно возьмет» – такие мысли приходят в головы уже после 1933 года.
Подписание в мае 1935 года советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи произвело на народ в общем хорошее впечатление. И, тем не менее, с самого начала появилось явственное недоверие, подозрение к возможным союзникам. «Капиталистам Франции сейчас воевать невыгодно и, зная, какую силу представляет Советский Союз, они заключают договор о взаимной помощи… Договор-то хорош, но как бы нас не обманули. Мы-то за них будем заступаться, а они-то за нас, пожалуй, нет» – так откликнулись москвичи на сообщение о заключении договора.
Впрочем, высказывалось не только недоверие к союзнику, но и неверие в подобные союзы вообще. «Факт заключения франко-советского соглашения интересен не как фактор мира. Ведь не задержали войны в 1914 году тройственные соглашения. Не задержит войну и это соглашение. Соглашение интересно как признак того, что военные союзы вновь зарождаются, и наступит тот день, когда Советский Союз отбросит мишуру красивых слов о кровавой бойне и призовет нас к последней справедливой войне…», – заявил инженер Московского лампового завода Лошук.
Постепенно отношение к советско-французскому пакту становилось все более скептическим.
Пай-мальчик. Борис Ефимов, 1931 год
Шагают к гибели своей. Плакат Дени, 1937 год
По-прежнему одной из главных опасностей будущей войны представлялись экзотические виды оружия, в частности, отравляющие газы и биологическое оружие.
Но и тут мифологизм сознания давал себя знать. Вот какой «рецепт» борьбы с «газовыми волнами» фашизма предлагает инструктор Осовиахима: «Надо создать Дегазационное управление во главе с начальником большевиком», что даст в результате «полное уничтожение в соцбыту капиталистических крыс и мух, пусть фашизм тогда попробует травить нашу пищу бактериями или заражать наш воздух микробами»… Что тут скажешь?
Важно подчеркнуть, что в массовом сознании Советский Союз и в эти годы, как правило, выступал обороняющейся стороной. Изменение настроений на самом верху привело к тому, что летом 1941 года заговорили о необходимости изменения пропаганды – хотели придать ей «наступательный характер», но не успели.
К 1939 году, к началу войны в Европе уже было ясно, что воевать придется, но с кем и против кого? Фантастика – но народ этого не знал. После подписания пакта Риббентропа- Молотова на роль союзника претендовала Германия. На Западе противники Германии советско-герма некое партнерство рассматривали как нечто весьма близкое к союзническим отношениям. И все-таки в советском общественном сознании, в его глубинах фашистская Германия оставалась скорее наиболее опасным и вероятным противником, чем союзником. Тогда что же означал пакт и последовавшие за ним соглашения? Предполагали тактический ход, чтобы усыпить бдительность врага. На самом деле, получилось – себя.
Постепенно, по ходу войны, в советском массовом сознании, наряду с традиционным недоверием к Англии, складывается уважительное и сочувственное отношение к ее борьбе с фашизмом; отношение к Франции, которую традиционно воспринимали в России с симпатией, было тем более позитивным несмотря на все зигзаги официальной пропаганды.
Повороты в пропаганде и полная неопределенность в общественных настроениях хорошо иллюстрируются в воспоминаниях современника: «…Помню газеты с портретами улыбающихся вождей В.М. Молотова и И. Риббентропа, мамины слезы, чей- то успокаивающий голос: «Это – ненадолго. Там, наверху, соображают». Еще помню разговоры такого рода: будем ли мы сражаться с Англией?.. Уже с зимы 1940 года пошли разговоры, что Гитлер на нас непременно нападет. Но в окнах ТАСС – плакаты с совсем иным противником. На одном из них изображен воздушный бой; наши самолетики красные, а вражеские – из них половина уже сбита и горит – черные, с белыми кругами на крыльях (белый круг – английский опознавательный знак)». На самом деле, на плакате 1938 года «Воздушный бой» (авторы В. Дани, Н. Долгоруков, А. Юмашев) были изображены японские, а не английские самолеты – это было напоминание о боях на озере Хасан. Однако очень характерна ошибка мемуариста. Неразбериха и полное непонимание ситуации были характерны для номенклатуры, причем порой в еще более откровенной форме, даже среди военных. Например, командующий Сибирским военным округом, командарм 2 ранга (!) С.А. Калинин утверждал, что в 1940 году неизбежна война СССР, Германии, Японии, Италии против … англо-французской коалиции, а по мнению корреспондента ТАСС в Афинах Успенского, после вступления СССР в войну «возможно будет выпустить кровь из мирового паразита – Великобритании». Как полагал этот журналист, коренные интересы СССР и Германии состояли в том, чтобы разгромить Британскую империю…
