Знание-сила, 2001 № 05 (887) - [39]
Бездна Фрагмент иконы «Страшный суд»
«Духовное Возрождение» России 90-х годов XX столетия вылилось в массированную кампанию по «восстановлению» (чтобы не сказать – эксгумации) именно средневековой религиозности, не обязательно православной. Характерные цитаты из разных проповедников, от баптистов до исламских фундаменталистов, можно найти в обзоре «Религия завтрашних дней»[5 «Свободная мысль». – 1998 -№3.]. Средневековье предстает неким «потерянным раем», в котором жилось, может быть, не столь комфортно, но зато нравственнее. Вот позиция А.Ф. Лосева – исследователя античности и религиозно-политического идеолога: «Пороки и преступления были во все эпохи человеческой истории, были они и в Средние века. Но там люди грешили против своей совести и после совершения греха каялись в нем. В эпоху Ренессанса наступили другие времена. Люди совершали самые дикие преступления и ни в коей мере в них не каялись, и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя человеческая личность». «Истина, которую исповедует феодальный строй, есть Церковь и послушание ей. Тайна векового крепостного права есть тайна послушания и отказа от своей воли во имя спасения души»[6 А.Ф. Лосев. Эстетика Возрождения. М.:Мысль. 1978; «Так истязается и распинается истина // Вестник Архива Президента РФ. – 1996. – № 4.]. В современной публицистике подобные рассуждения становятся обшим местом. Беру наугад – журнал «Знамя» (1999, № 10), в обшем далекий от церковной ограды, открываю подборку материалов «Христианство и культура»: «Иван Грозный или Богдан Хмельницкий совершали ужасные злодеяния, но периоды злодейства перемежались у них с глубоким раскаянием и страхом Божиим за содеянное. И в XVI и в XVII веке человек грешил и падал не менее тяжко, чем в XX, но он еще сознавал, что это – грех и падение, страшился наказания и ужасался разверзающейся в нем бездне зла… В XVIII и XIX веках живая вера все больше оттесняется на периферию общественного интереса. Она превращается или в идеологию, или в набор магических суеверий…» (Андрей Зубов).
Позитивное (чтобы не сказать – «позитивистское») содержание юргановского исследования соответствует этим теоретическим построениям с точностью до наоборот. В «бездну зла» толкал как раз «страх Божий». «Набор магических суеверий» душил «живую веру» в том самом застенке, где пытали Матвея Башкина. О каких «грехах» и каком «раскаянии» может идти речь, если именно «христианство» в его тогдашнем общераспространенном понимании санкционировало самые страшные преступления Ивана Грозного? «Опричнина в восприятии Ивана Грозного была синкретическим явлением не столько политического, сколько религиозного характера. Люди XVI века не различали эти две сферы: «политика» для них – осуществление христианских целей и задач» (Юрганов).
(Не об этом ли говорится в Евангелии от Матфея (12, 31): «Всякий грех и хула простятся человекам; а хула на Духа не простится человекам»?)
Примером пробуждения «совести» считается так называемый Синодик опальных, то есть далеко не полный список убитых по приказу царя для их последующего поминовения в монастырях. Он был составлен Иваном перед смертью и обеспечен богатыми пожалованиями за государственный счет. Но еще В.Б. Кобрин отмечал, что «это не было пусть и запоздалым, но хотя бы раскаянием»: просто по тогдашним представлениям (опять-таки магическим!) грехи православного христианина, умершего без соблюдения соответствующих обрядов, перекладываются на виновника такой «неправильной» кончины. «Царь Иван, религиозный, как и все люди средневековья, спасал себя». Да, он разочаровался в опричнине. Но в чем? Не в зверских методах, а в точности расчетов. Ведь Конец Света, несмотря на все усилия, никак не наступал, а Опричный дворец, построенный для «Вечности», был сожжен крымскими татарами вместе с Москвой – царские «братья» могли храбро сражаться против безоружных соотечественников, но не против настоящих «агарян». А после отмены опричнины, отмеченной казнями почти всех ее главных деятелей, самый главный продолжал зверствовать. Лично подгребал угли в костер, на котором жгли его же спасителя от татар – воеводу Михаила Воротынского, обвиненного в «колдовстве». Убил собственного сына Ивана – по свидетельству некоторых источников, всего лишь за то, что наследник посмел заступиться за свою беременную жену, которую свекор избивал палкой…
Ф. Энгельс писал: «Идеология – это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными… Он создает себе представление о ложных или кажущихся побудительных силах»[ 7 Энгельс Ф. Письмо Ф. Мерингу от 14.07.1893.]. Эта оценка в полной мере применима к богословским штудиям не только самого Ивана Грозного, но и тех многочисленных монахов, византийских и русских, которые подводили теоретическую базу под рукотворный Апокалипсис.
Есть ли жизнь на «Европе»?
В начале двадцатого века в журнале «Вестник самообразования» публиковались научно-популярные статьи на животрепещущие, волновавшие общество темы. Сообщалось о каких-то таинственных полетах, хотя в то время аппараты тяжелее воздуха в небо еще не поднимались.
