Знамя химеры - [109]

— А посольство эльфов?

— Пусть беспокоятся о себе сами.

Удивленный, неверящий взгляд Эйвилин преследовал меня всю дорогу.

Ночь обещала быть одной из самых паршивых в моей жизни.

* * *

— Не вина руды, что из нее сделали острый клинок, а не плуг. Магия — всего лишь инструмент. Человек избил своего соседа палкой, ты же не станешь утверждать, что дерево — плохое.

— Почему они нас ненавидят?

— Страх. Однажды платой за нашу помощь может стать и их жизнь. Многие ли захотят добровольно пожертвовать собственной жизнью, для того чтобы жили другие? Так-то, мальчик. Наши ритуалы жестоки, но они позволяют спасать сотни жизней. Наши исследования омерзительны, но благодаря им получаются новые магические знания. Правда, тех, ради кого мы все делаем, это волнует мало. Добрые дела быстро забываются, мальчик.

С высоты холма он видел мертвое селение как на ладони. Появление Леклиса спутало все его планы. Орки перебили все умертвия, и почти в это же время прибыло посольство эльфов. Была надежда, что, не разобравшись, эльфы нападут на орков, но она растаяла, когда он увидел разговаривающих Леклиса и Артиса. Теперь не удастся помешать посольству прибыть в столицу Восточного королевства. Эльфы будут настороже, а среди них несколько очень неплохих магов.

«Что ж, — подумал маг, скрываясь в лесу, — эту битву мы проиграли, но войну все равно выиграем».

Первый этап завершен. Пусть он пошел немного не так, как хотелось, — все это мелочь, подготовка. Рассветная империя агонизирует, она все еще сильна, но дни ее уже сочтены. Он не зря прожил эти пять лет — и мог гордиться проделанной работой. Еще недавно могучий, дуб стал стремительно дряхлеть и сохнуть. В его теле поселились жучки, подтачивающие древесную плоть изнутри. Он еще может противостоять грозной буре, но уже не выдержит яростного урагана. Построенная на лжи империя падет, а потом придет и черед остальных.

По густому снегу он шел легко и свободно, словно паря над ним, следов за магом не оставалось. Наконец, миновав подлесок, маг остановился на небольшой поляне. Десять обездвиженных безмолвных фигур с ужасом следили за его появлением.

— Осталось нанести последний штрих… Не вина руды, что из нее сделали клинок, — пробормотал маг, словно заклинание, слова своего старого учителя и вынул тонкий кинжал с белоснежным костяным лезвием.

Когда-то давно, словно в другой жизни, этот кинжал забрал жизнь его учителя.

В тот день он научился ненавидеть.

* * *

Орки открыли створки дверей, и посольство оказалось в огромном овальном зале. Магические светильники давали ровный свет. Неподвижные тени застыли на полу из неброского серого гранита. Два ряда колонн по центру образовывали проход к возвышению из красного с белыми прожилками мрамора, на котором стояли два трона. Один просто огромный, в нем легко смогли бы разместиться два человека. Второй трон — точная копия первого, но гораздо меньше и, на взгляд Эйвилин, гораздо удобней.

Зал был пугающе пустынным. Ни стражи, ни толпы придворных, столь привычных для тронного зала Иллириена. Только около трона, на котором застыла знакомая фигура Леклиса, виднелась пара орков. Даже в посеребренных парадных доспехах, служивших больше для украшения, чем для защиты, эти ребята выглядели устрашающе.

Каждый шаг эхом отдавался в пустом тронном зале. Это придавало происходящему какую-то мрачную торжественность. Под аккомпанемент рожденного шагами эха посольство подошло к мраморному возвышению и остановилось. Эйвилин с удивлением отметила, что Леклис так и не сменил своей походной одежды на что-то более подобающее королю. Все та же неизменная кольчуга, налатная накидка с гербом. Не было только шлема, и в темных волосах сверкала драгоценными камнями золотая корона. Эйвилин ощутила жгучую зависть. Роскошное, но жутко неудобное придворное платье, надетое по настоянию матери, успело ей порядком надоесть. Оставалось надеяться, что церемония не затянется слишком долго. Эйвилин с нетерпением ждала возможности поговорить с Леклисом без ненужных свидетелей и рассчитывала сделать это сразу после дурацкого ритуала.

Несмотря на неброскую одежду, в Леклисе было гораздо больше достоинства и величия, чем в иных представителях старших домов, знакомых Эйвилин. Те, сколь бы много золота и драгоценностей на себя ни надевали, казались ей больше похожими на павлинов, чем на представителей главенствующих эльфийских домов. Страсть эльфов, а в особенности представителей их старших домов, к драгоценностям уже давно стала поводом для насмешек со стороны остальных светлых рас — за исключением гномов, очень довольных этим увлечением эльфов.

— Светлый император хотел бы уладить досадные недоразумения, произошедшие по вине герцога. — Артис поприветствовал сидящего на троне Леклиса, лишь слегка склонив голову, и замолчал, ожидая реакции со стороны короля.

Но Леклис молчал, равнодушно изучая эльфов. Его взгляд прошелся по замершей четверке Тигров. На пару мгновений задержался на лице Весмины, стоящей по левую руку от мужа. И, быстро — как показалось ей, слишком быстро! — скользнув по Эйвилин, замер на Илионе. В глазах Леклиса зажглась искра ненависти. Эльф не остался в долгу: его ответный взгляд вряд ли можно было назвать дружелюбным.