Знамя, 2008 № 07 - [45]

Литературную нумерологию пародировать нетрудно. Можно надеяться, что это направление паралитературоведения должно в ближайшем будущем само себя изжить именно вследствие столь безбрежной “применительности”. Точно так же еще недавно было модным отыскивать в самых разных литературных текстах проявления “нетрадиционной сексуальной ориентации”. После того, как стало ясно, что при известном навыке такие проявления можно приписать любому писателю, интерес к подобным изысканиям постепенно угас. (Работа о подобных тенденциях в светловской “Гренаде” была опубликована в 1995 году.⁹ ). Поэтому я сделал попытку объединить эти два направления, надеясь получить качественно новые результаты.

И наконец, я позволил себе заглянуть в будущее и, как это ни парадоксально звучит, спародировать еще не написанные труды. А в наши дни очень много пишут о деятельности разведок. Вышло в свет множество книг и статей, где буквально все явления общественной жизни объясняются действиями тех или иных спецслужб. Например, в популярном журнале на полном серьезе утверждается: “События 1905 г. (революция. - И.Г.) были спланированной акцией спецслужб”. Но не зарубежных, как мог бы предположить читатель, - под спецслужбами здесь понимается царская охранка!¹⁰ Более того, там же утверждается, что эта революция сошла на нет, когда тогдашние капиталисты-олигархи, добившись своих целей, прекратили финансирование¹¹ . Если такое пишут историки, то вполне естественно ожидать, что скоро будут отыскивать отражение деятельности спецслужб в художественной литературе вообще и в литературной классике в частности. Поэтому я позволил себе такие изыскания опередить и трактовать один всем известный литературный шедевр как повесть о разведчике.

117 и 121

С давних пор существовали учения о таинственных связях различных явлений с числами. У пифагорейцев была даже своеобразная “магия чисел”. Поэтому я не мог не вспомнить про их тайное учение, когда, будучи преподавателем математики в ПТУ, выписал на доске результат своих вычислений - число 117. Что, как и следовало ожидать, вызвало дружный смех учеников. Порадовавшись смышлености пэтэушников, сразу вспомнивших ст. 117 тогдашнего УК (изнасилование), я мысленно их поблагодарил - они мне наглядно показали, что числа сами по себе могут вызывать у человека эмоциональный отклик.

Но в таком случае писатель может эмоционально воздействовать на читателя, вставляя в текст разные числительные. И я решил поискать такое применение чисел у разных писателей. Понятно, что я начал с самого простого - числа 11. Поскольку совершенно естественно возвести его в квадрат и убедиться, что 11 х 11 = 121 - явный намек на ст. 121 УК РСФСР (мужеложство).

И тогда, если не ограничиваться догматически числом 11, а учитывать также числа, ему кратные, то можно вспомнить и про сугубо мужской коллектив из 33 богатырей, и про 44 веселых чижа, живших, кстати, в квартире 44… Но особенное впечатление произвело на меня такое высказывание Д.С. Лихачева, процитированное в уже упомянутой книге о романе “Преступление и наказание”: “имеют значение… числа “семь” и “одиннадцать”, как бы “преследующие” Раскольникова”¹² . Будучи взятым вне контекста, это мнение вызывает ряд вопросов. Почему имеет значение? Для кого имеет значение? Для ученых-литературоведов? Для преподавателей литературы? Для школьников, которые “проходят” “Преступление и наказание”? Для “обыкновенных” читателей? Мои пэтэушники, например, смогли бы из чисел 7 и 11 получить те же 117, что, несомненно, их бы развеселило и обрадовало, как радует человека любое интеллектуальное достижение.

Заинтригованный, я углубился в книгу, из предисловия к которой было взято “нумерологическое” высказывание Д.С. Лихачева. И обрадовался, найдя нечто, созвучное ходу моих размышлений: “Вероятно, Достоевский был знаком также и с учением пифагорейцев, … приписывавших различным числам тайные значения”¹³ . Ведь я тоже назвал своих пэтэушников пифагорейцами. Но, с моей точки зрения, наиболее интересны в этой книге рассуждения о тайном значении числа 11. Эти рассуждения отличны от моих, но мы живем в эпоху плюрализма, когда можно использовать в качестве аргумента в научном споре и учение пифагорейцев, и УК РСФСР. Но в любом случае мы убедились, что заинтересовавшее меня число привлекло внимание многих исследователей.

Мне могут возразить, что писатели не могут ориентироваться на кодекс, принятый после их смерти. Отвечу на это так же, как отвечают на подобные возражения сторонники многих телеологических учений. Писатель не мог знать номера статей, но он мог интуитивно следовать логике Высшего Разума, которой не могли не следовать и юристы, составлявшие кодекс. Еще раз вспомним предположение о знакомстве Ф.М. Достоевского с учением пифагорейцев. Задумаемся, как мог писатель, даже зная тайные значения чисел, передавать с их помощью какие-либо сообщения читателям, заведомо этих значений не знающим. Здесь тоже без Высшего Разума не обойтись.

Обратим внимание также на номера заинтересовавших нас статей УК: 117 - две вирильные поджарые единицы встали перед растерянной, отпрянувшей назад семеркой, 121 - две такие же единицы объединяются с полной женственной двойкой в устойчивую симметричную самодостаточную группу. Такие бросающиеся в глаза, запоминающиеся образы не могли же возникнуть случайно!