Знамя, 2008 № 06 - [6]

- Привет! Куда спешишь? Что, не узнал?

- Кажется, нет… простите.

- Да мы же за одной партой сидели! Я - Валера Кейян.

- Боже мой! Кейян - океан! Быть не может!

Может, может… А куда делся тот, низенький и тщедушный?

Иногда кажется, что реальный Сухуми разбился, как стекло, и осколки разлетелись во все стороны. Я ищу его в других, далеких местах. Однажды нашел кусочек в Париже - маленький такой пятачок: угол дома, скамейка, платан… И уходить не хотелось. Так бы и сидел всю жизнь.

И в Антверпене находил, и в горах под Турином. Еще во сне вдруг оказывается, что самый красивый особняк Страсбурга находится в Сухуми. И мы в нем живем.

А в Москве… разве что в нашей квартире хранится медная дверная ручка из дома, который построил дед. А дверей-то и нет, так что ни выйти, ни войти.

Да еще пепельница.

Александр Мелихов.Hubert Winkels. Gute Zeichen. Deutsche. Literatur 1995 - 2005. (Хуберт Винкельс.Добрые знаки. Немецкая литература 1995 - 2005.).

Привкус горечи

Hubert Winkels.

Gute Zeichen. Deutsche Literatur 1995 - 2005. - Kiepenheuer amp;amp;Witsch, 2005.

(Хуберт Винкельс.

Добрые знаки. Немецкая литература 1995 - 2005. - Кипенхойер и Витш, 2005).

Когда-то, лет сорок назад, я делала в Иностранной комиссии Союза писателей сообщение на тему “Реклама в буржуазном обществе как апелляция к подсознанию”, преисполненное критики в адрес общества потребления. В Германии - на моей исторической родине - я оказалась как раз в пору, когда на страницах центрального издания страны еженедельника “Цайт” шла дискуссия “Интеллектуалы в эпоху Аденауэра”, где обсуждался момент выбора политического и экономического пути Германии после ее поражения во Второй мировой войне. Эта дискуссия показала, как немецкие писатели неоднозначно отнеслись к реформам, ориентированным на “американизацию” страны, ее “коммертизацию”. Создавая в 1947 году первое немецкое национальное сообщество “Группа 47”, большинство из них мечтало о демократическом социализме, в условиях которого будет преодолеваться нацистское прошлое.

Но реальность вынудила страну прибегнуть к другим альтернативам. Первые государственные деятели послевоенной Германии, в первую очередь президент Теодор Хайс и канцлер Конрад Аденауэр, боялись советизации страны и “социализации” промышленности подобно той, что происходила в зоне советской оккупации, тем более что “план Маршалла” на практике уже позволил сделать ощутимый сдвиг в восстановлении экономики. Однако в знак несогласия с “американизацией” страны многие писатели ушли во внутреннюю эмиграцию, а Генрих Белль, Ганс Магнус Энценсбергер, Альфред Андраш и Альфред Деблин просто эмигрировали.

В Германии тем временем, после проведения валютной реформы, активно шло развитие рыночной экономики, которая была скорректирована экономистом Альфредом Мюллером в “социальную рыночную экономику” - дополнилась системой социальной защиты граждан. Эта модель завоевывала все больше сторонников. Но в 1996 году, через тридцать лет после ее реализации, дискуссия об оправданности “коммертизации” страны возникла именно потому, что аналитики стали все чаще констатировать: годы экономического подъема страны стали разрушительными для ее духовности. Эту проблему и пытается осмыслить литературный критик Хуберт Винкельс.

Прожив в Германии одиннадцать лет, совпавших с литературным периодом, который анализирует Винкельс, я часто вспоминаю высказывание Александра Бестужева: “Мечтательная, полуземная Германия, вечно колеблющаяся между картофелем и звездами. Германия простодушная до смеха и ученая до слез. Германия все объемлющая, все любящая, все знающая”. Много воды утекло с тех пор из рек Германии. Но в основном она осталась верной этой характеристике отца декабристов Бестужевых, несмотря на то, что идея философа Освальда Шпенглера о смерти духа в технотронной цивилизации вспоминается сегодня куда чаще…

В статье “Категория прекрасного и рынок” с подзаголовком “Куда стремится литературная критика”, предваряющей анализ книг десятилетия, Хуберт Винкельс анализирует положение, сложившееся в условиях рынка. Всем ходом своих рассуждений он показывает, что к началу 90-х годов резко снизилось число критических работ о подлинно художественной литературе, а защитники развлекательного чтения перешли в генеральное наступление и достигли апогея. На литературном рынке стал превалировать тип критика как агента рынка, который знает стоимость товара и величину издержек книжного издательства и, учитывая все это, выступает в печати. Такого рода критик приспосабливается к невзыскательному вкусу читательского большинства и принимает облик культуртрегера-популиста. Это новое явление, порожденное рынком. Классическая критика с ее приматом эстетического анализа с позиций поэтики отходит уже не на второй, а на задний план.

Ориентация на книжный рынок привнесла в критику соответствующие жанры: интервью, литературный портрет, заметки на полях, отзывы в форме “pro” и “kontra”. Эти формы особенно любят в еженедельниках, иллюстрированных журналах для массового читателя и ежедневных газетах. Все они подчинены одной цели: привлечь внимание к успешной персоне, но не к яркой личности.