Знаменитые русские о Неаполе - [15]
Неаполитанский порт (фото 1870 г.).
Существует несколько версий относительно того, как зародился замысел грандиозного полотна «Последний день Помпеи». Известно, что сам К. Брюллов внимательно следил за раскопками Геркуланума и Помпей, изучал поступившие в Неаполитанский музей археологические находки. Об обстоятельствах катастрофы – извержения Везувия в августе 79 г. н. э., погубившего Помпеи, – Брюллов знал из текста «Писем» Плиния Младшего, которые в отрочестве читал в «Вестнике Европы». Несомненно также профессиональное влияние на Карла его старшего брата, с которым он находился в постоянной переписке. Возможно, определенную роль в создании «Последнего дня Помпеи» сыграла незадолго до этого написанная картина англичанина Д. Мартина «Разрушение Геркуланума и Помпеи», а также популярная опера Джованни Пачини с декорациями Алессандро Санквирико. Можно считать также установленным, что непосредственным толчком для написания «Гибели Помпеи» явилась поездка в Неаполь и Помпеи, предпринятая К. Брюлловым летом 1827 г. вместе со своей покровительницей, графиней Марией Григорьевной Разумовской. Осенью того же года Брюллов писал в Петербург, в «Общество поощрения художников»:
«От начала июля до конца августа пробыл я в Неаполе. Краткость времени не позволила мне видеть ни всех островов, ни многих окрестностей города. Вообще славных в мире своими прелестными видами; но я старался извлечь всю возможную пользу из сего путешествия, наблюдая все, что имеет непосредственную связь с моим художеством. В особенности же старался я более ознакомиться с древностями Бурбонского музея, единственного по своему собранию ваз, бронз и фресок, найденных при открытии Геркуланума и Помпеи…»
В те же дни в Неаполе находился и «князь Сан-Донато», русский богач Анатолий Николаевич Демидов, живший во Флоренции и женатый на графине Матильде де Монфор, дочери брата Наполеона – Жерома Бонапарта. Именно Демидов, увидев брюлловские наброски «Гибели Помпеи», сделанные для графини Разумовской, заключил с Брюлловым контракт на написание большого исторического полотна. Об обстоятельствах этого соглашения вспоминал ученик и биограф Брюллова – М. И. Железнов:
«Какая-то дама ‹графиня М. Г. Разумовская›, имя которой осталось мне неизвестно, после того как эскиз для Помпеи был уже написан, за обедом, на котором присутствовали Демидов и Брюллов, завела с Демидовым разговор о его поездке в Помпею и сумела поставить его в такое положение, что он, из угождения своей собеседнице, заказал Брюллову написать „Последний день Помпеи“. Затем Демидов заключил с Брюлловым контракт, который обязывал Брюллова окончить заказ к концу 1830 года».
Уже в марте 1828 г. К. Брюллов писал из Рима брату, Федору Брюлло, о том, что местом действия своей картины он избрал улицу Гробниц, наиболее сохранившуюся в разрушенных Помпеях и открытую итальянскими археологами за десять лет до приезда Брюлловых в Италию:
«Эскиз картины… приведен в порядок; сочинение следующее: „Последний день Помпеи“. Пункт избрал в Strada dei Sepolcri. Картинная линия на перекрестке от гробницы Scuaro к гробнице сына какой-нибудь жрицы Цереры. Декорацию сию я взял всю с натуры, не отступая нисколько и не прибавляя, стоя к городским воротам спиною, чтобы видеть часть Везувия как главную причину, без чего похоже ли было бы на пожар? По правую сторону помещаю группу матери с двумя дочерьми на коленях (скелеты сии найдены были в таком положении); сзади сей группы видна теснящаяся группа на лестнице, ведущей в Sepolcri Scuaro, накрывая головы табуретками, вазами (спасаемые ими вещи все взяты мною из музея). Возле сей группы – бегущее семейство, думая найти убежище в городе; муж, закрывши плащом себя и жену, держащую грудного ребенка, прикрывая другой рукой старшего сына, лежащего у ног отца; в середине картины упавшая женщина, лишенная чувств; младенец на груди ее, не поддерживаемый более рукой матери, ухватившись за ее одежду, спокойно смотрит на живую сцену смерти; сзади сей женщины лежит сломанное колесо от колесницы, с которой упала сия женщина; опрокинутая же колесница мчима конями, разъяренными от падающего раскаленного пепла и камней вдоль по дороге; управлявший колесницей, запутавши руку в вожжах, влечется вслед; между голов лошадей видно продолжение улицы Augustale, ведущей к Неаполю, которая хотя и не открыта, но я, следуя древним писателям и нынешним антиквариям, поворачиваю несколько влево за дом Диомедов, наполняя ее гробницами и отдыхальнями, оставшимися сзади меня, что очень кстати. По правую сторону упавшей женщины – жрец, схвативши жертвенник и приборы жертвоприношения, с закрытой головой, бежит в беспорядочном направлении; возле него я ввожу случай, происшедший с самим Плинием: мать его, обремененная летами, не будучи в состоянии бежать, упрашивает сына своего спастись, сын же употребляет просьбу и силу свою, чтобы влечь ее за собой. Происшествие сие, рассказанное самим Плинием в письме к Тациту, случилось в Capo di Miseno, но художник, помещающий на саженной холстине Помпею и Везувий, отстоящий на пять миль от оного, может перетащить и из-за 80 миль пример детской и материнской любви, так кстати тут своей противоположностью прочим группам…»
