Знаменитая актриса - [3]

Я позвонил актрисе и все ей рассказал. Она поинтересовалась, намерен ли я арестовать Аиду. Ну, я ответил, что вообще-то по закону обязан это сделать. Но, поскольку синьора еще не вручила мне официального заявления о краже, дело можно уладить по-иному. Если синьора согласна публично заявить, что браслет не был украден, а был ею потерян, и теперь пропажа нашлась, привлекать Аиду к суду не потребуется. Актриса поблагодарила меня и попросила никому не говорить о случившемся. Еще она спросила, не могу ли я привезти браслет к ней в гостиницу ровно в восемь — она будет ждать меня в своем номере.

Понимаешь, Марио, меня совершенно поразили ее хладнокровие и самообладание. Я с трудом верил услышанному. Ведь только утром она в сильнейшем волнении, словно разъяренная тигрица в клетке, мерила шагами рулот. Она нервно комкала в руке платок и то рыдала, то кричала так, словно ей нанесли смертельную обиду.

«За что, за что мне такое горе?! Я никому не сделала зла. Все — рабочие, техники, девушки — видели от меня только добро. Нет, они далеко не святые. Украл кто-то из труппы. Да я его на каторгу упеку! Таких негодяев надо стрелять!» А тут, едва я ей сообщил, что нашел браслет, и сказал, кто вор, она отреагировала на это совершенно неожиданным образом: спокойствие, выдержка, короткая просьба о приезде. Я ничего не мог понять.

В условленное время я негромко постучал в дверь номера. Закутанная в розовый капот, актриса сидела в кресле, спиной ко мне. Увидев меня в трехстворчатом зеркале, она поздоровалась, не переставая любоваться своим красивым лицом. Рядом с ней стояла ее парикмахерша, Аида. Она делала своей хозяйке… как это называется?

— Укладку.

— Вот-вот. Как ты угадал?

— Очень просто. На съемках актрисы каждый вечер обязаны делать укладку. Обычно каждая актриса весьма дорожит своей личной парикмахершей. Ведь найти хорошую, умелую парикмахершу совсем нелегко.

Джиджи улыбнулся..

— Знаешь, Марио, я человек неученый и в этих делах разбираюсь плохо, но я сразу понял, что прическа — дело тонкое. И хотя не трудна было сообразить, что синьоре не хочется терять парикмахершу, должен откровенно признаться — дальнейшие действия этой удивительной женщины, прямо-таки чудовищной в своем хладнокровии, застали меня врасплох.

Мадам усадила меня в кресло и любезно угостила сигаретой. Затем по телефону заказала аперитив. Аида продолжала трудиться над прической. Мальчишка из бара принес аперитив. Актриса вежливо беседовала со мной. Аида-парикмахерша старательно избегала моего взгляда. Я заметил, что у нее все сильнее дрожат руки. Внезапно кинозвезда ударила Аиду гребнем по локтю, встала и сказала:

«Хватит, Аида, довольно! Сегодня у тебя ничего не получается. Марешалло (старшина карабинеров), будьте добры, дайте мне браслет, который эта несчастная осмелилась у меня украсть!»

Я вынул из кармана браслет и протянул актрисе. Та развернула бумагу и принялась внимательно разглядывать на свет свое сокровище, проверяя, целы ли все, даже самые мелкие бриллианты. Аида побледнела, как полотно. Расширенными от ужаса глазами она глядела то на меня, то на свою хозяйку, не в силах проронить ни слова. Я подумал, что сейчас она упадет в обморок. Но секунду спустя, когда кинозвезда направилась к кровати, девушка бухнулась ей в ноги и отчаянно закричала:

«Синьора! Синьора! Простите меня. Я все, все расскажу. Пожалейте, моя мать больна раком, отец безработный, один брат в тюрьме, другой — в сумасшедшем доме».

«Перестань, дай мне пройти. Потом расскажешь. Синьора марешалло не интересуют твои глупости. Простите, синьор марешалло, но, с вашего позволения, я прилягу. Если бы вы знали, как я устала».

Она села на край кровати и затем легла, откинувшись на гору подушек. Зажгла ночничок на туалетном столике и надела на запястье свой драгоценный браслет. Аида, распластавшись на полу, не переставала рыдать и молить о прощении. И тогда актриса сказала:

«Э, Аида! Кончай ныть. Надеюсь, ты хорошо поняла — достаточно одного моего слова, и синьор марешалло упечет тебя в тюрьму на пару годиков. И тогда прощай свобода. Но я… я… посмотри на меня, Аида, не произнесу этого слова. Однако ты…»

Заплаканная девушка приподнялась с полу и с надеждой посмотрела на хозяйку.

«Синьора, я на все согласна».

«Тогда вставай и подойди к письменному столику. Так. Отлично. Возьми лист бумаги и ручку. Пиши то, что я тебе продиктую:

Уважаемая синьора, такого-то числа, в присутствии старшины карабинеров я признаюсь в том, что украла у вас браслет стоимостью в десять миллионов лир. Одновременно признаю, что вы в своей безмерной доброте согласились меня простить. И потому, сознавая свою неискупимую вину, я готова верно служить вам. Всю жизнь, если вы того пожелаете. Я достойна лишь целовать следы ваших ног.

Эту фразу напиши три раза подряд. А теперь поставь свою подпись».

Она хотела заручиться и моей подписью, но я отказался. Сказал, что устав запрещает мне подписывать частные документы. Честно говоря, меня потрясли жестокость и расчетливость этой женщины. Я не чаял, когда наконец смогу сесть в свой «джип» и поехать к жене. Только там я снова поверю, что далеко не все женщины чудовища.