Знамение - [75]

Но, вспоминая голубые глаза молодой боярыни и гибкий стан, Евпатий очень скоро впал в несвойственную ему задумчивость и стал тормозить продвижение обоза, который поневоле двигался с его скоростью. Он вдруг потерял всякий интерес к Чернигову и ратным делам, даже перестал смотреть на дорогу и все время огладывался назад, только уже по другой причине. Ему захотелось развернуть коня и поскакать вслед за молодой красавицей. Чтобы лично проводить до Рязани и помочь устроить все тягостные дела, связанные с похоронами. Но его собственные дела и наказ княжеский не отпускали. Нужно было ехать вперед, все дальше от Рязани.

«Ладно, – смирившись с безысходностью своего положения, подумал Евпатий, пришпоривая коня, который почти заснул на ходу под неторопливым седоком, – вот вернусь, обязательно навещу. Первым делом. И подарок надо особенный приготовить. Чтоб глаз не отвесть. Даже краше того ожерелья, что жене черниговского князя везу. И непременно с зелеными камнями, чтобы под цвет глаз подошло. Слава богу, у меня Деян есть, он на такие дела мастер».

Решив так, боярин воспрянул духом и вновь ускорил продвижение своих повозок. К счастью, ничего опасного с ними до самой ночи больше не приключилось. На закате, когда солнце уже начало опускаться за верхушки сосен, деревья вдруг раздвинулись, обнажив довольно широкое поле и реку на его дальнем краю. Проехав еще немного по дороге, в предзакатных сумерках путники разглядели на том берегу невысокий частокол и ворота с башнями. Ворота были пока открыты.

– Ну, слава тебе господи, успели, – выдохнул Захар, которому после сегодняшнего происшествия тоже не терпелось побыстрее покинуть здешние леса.

– Это и есть Новосиль, – в тон ему сказал Макар, – небольшой городок в верховьях реки Зуши. Чуть пошире деревни будет, но переночевать можно. Мы с Захаром здесь как-то останавливались по торговым делам в прошлом годе. Церквушка, два десятка домов да землянок. Кузня. Постоялый двор с кабаком. И всё. Ну, хоть не в чистом поле.

– Это верно, – согласился боярин, присматриваясь издали к нескольким крышам, возвышавшимся над частоколом, – на сегодня нежданных встреч нам, пожалуй, хватит.

Подъехав к воротам, они объяснились с удивленными охранниками, настороженно приглядывавшимися к большому обозу с вооруженной охраной, который вдруг возник из темноты прямо перед ними. Но, признав в них торговых людей рязанского князя, с радостью пропустили. Торговцы на постое несли городу только прибыток. На постоялом дворе, где разместились все телеги и охрана, едва хватило места. Узнав, что в город на ночь глядя прибыл боярин и один из сотников рязанского князя, местный градоначальник пригласил Кондрата в свой дом на постой. И Кондрат не стал отказываться. Посидели чуток, потрапезничали и пображничали немного за разговором. Легли уж за полночь. Но наутро, как ни уговаривал Кондрата радушный хозяин задержаться еще на денек-другой, Евпатий Коловрат велел двигаться дальше. Ибо очень ему хотелось побыстрее назад вернуться по понятным причинам.

Покинув Новосиль, отряд двинулся по дороге, что вела вдоль реки Зуши, поворачивая вслед за ней. Лес вокруг стал заметно реже, но все еще был довольно густым. Не успели путники отъехать, как погода испортилась. Подул ветер, набежали облака и зарядил проливной дождь. Качавшийся в седле Евпатий быстро вымок, хоть услужливые приказчики и накинули на него еще одну накидку, приготовленную для такого случая. Но самое худое было в том, что размокла дорога, и вскоре груженые повозки стали вязнуть. Пару раз даже приходилось останавливаться, чтобы вытащить возы с тяжелым товаром. Слава богу, что непогода также быстро прошла. Дождь закончился, и засветило солнце, согревая промокших путников. А вскоре на противоположном берегу показался город, как водится, окруженный частоколом.

– Это Мценск, – на всякий случай пояснил Захар, осторожно посмотрев на хозяина, – помнишь, Евпатий Львович, мы тут как-то проезжали в прошлом годе? Аккурат перед зимой. Я как раз здесь свои рукавицы обронил, выпивши был немного. Вот ты мне тогда задал трепку.

Кондрат невольно кивнул, хотя в этой жизни видел Мценск первый раз.

– А как же мы речку переезжали? – удивился он, рассмотрев довольно крутые берега, почти сходившиеся друг с другом, но при этом не заметив никаких признаков моста. Лишь несколько лодок было привязано к столбам на том берегу. Течение Зуши здесь становилось довольно стремительным.

– А нет у них моста, – спокойно ответил Захар. – Мост дальше, у Домагоща будет. А местные жители боятся мост строить. За речкой отсидеться надежнее, в случае чего. Все-таки Дикое Поле[33] не так далеко.

Кондрат, у которого зубы стучали от холода, снова кивнул, молча продолжив свой путь. Ехать мокрым на ветру было не очень приятно, но выхода не было. Останавливаться он не хотел, стараясь как можно дальше продвинуться по пути к Чернигову. Из-за вчерашних событий да сегодняшнего дождя скорость обоза упала, и они потеряли уже почти день.

Так они ехали по правому берегу еще значительное время, оставив Мценск далеко позади, пока ближе к вечеру не показался город чуть больше размером, стоявший на холме у реки. И река эта, после слияния с Зушей, называлась уже Окой. Той самой, что несла свои воды до самой Рязани, делая большой поворот. Однако собственных кораблей у Евпатия не было – не считая нескольких посудин среднего размера, – да и ехать им нужно было не в Домагощ, а в самый Чернигов. А туда прямого пути по воде не было, слишком много волоков. Потому приказчики постановили добираться посуху. А Кондратий подчинился их решению. Все равно другой дороги сам боярин пока не знал.