Знамение - [64]

К вечеру все промокли и устали, но атаман и не думал возвращаться. Когда солнце начало садиться, Васька остановился на холме, где было посуше, и неожиданно приказал готовить ночлег. А сам исчез, прихватив лук. Боярин хотел было возмутиться, оставшись наедине с подмастерьем, смотревшим на него исподлобья, но делать было нечего. Приходилось надеяться, что атаман их тут не бросил на погибель, ибо выйти отсюда сам Кондрат не смог бы. Но когда стемнело и боярин начал нервничать, атаман вернулся к уже разведенному огню с двумя подстреленными зайцами. Подмастерье быстро освежевал их и зажарил на огне.

– Я тропу видел и следы лосиные, – сообщил Васька, уплетая за обе щеки зайчатину, – а еще траву, кабаном примятую. Живность тут есть. На рассвете подобьем кого-нибудь. Не зря же с собой арбалет таскаем. Может, и тебе повезет, боярин.

– Может, и повезет, – не стал спорить Кондратий, укладываясь спать на сырой земле, укрытой лишь заранее наломанным лапником. Он с завистью поглядывал на зайчатину, которой ему даже не предложили. Только хлеб и воду, согласно договору. Боярин, как смог, закутался в свой рваный кафтан и прихваченную на такой случай ветошь. Отвернулся спиной к догоравшим углям и осторожно положил рядом с собой кинжал. Последний разговор насчет арбалета все не выходил у него из головы. Бывший атаман явно был раздосадован, что мог потерять единоличное право на производство этого оружия, никому еще не известного здесь. Мало ли что мог учудить. Больно злопамятный с виду. А тут еще ночь, темный лес, луна светит из-за облаков, ни души кругом. Только комары-кровососы поют свою заунывную песню. И все же боярин надеялся на благополучный исход. Ну, не дурак же Васька, в самом деле, должен понимать, что боярин его не обидит и заплатит хорошо за такую работу, да еще для князя. Впрочем, что у бывшего атамана, любившего косить под простачка, на душе делается, никто доподлинно не знал. А потому Кондрат заснул чутким сном, сжимая в руке острый кинжал.

Но беспокоился он зря. Да и сноровка в этот раз подвела. Как ни старался боярин рязанский спать чутко – отрубился быстро и продрых всю ночь без задних ног. Так намаялся за день по болотам шастать, что про всякие опасения позабыл. Атаман, если б захотел, мог бы его тепленьким прирезать во сне. Ножом по горлу и всё. Но очнулся Евпатий от мягкого толчка в плечо.

– Тихо, – приказал властный голос, исходивший от силуэта, едва различимого на фоне темного неба, – вставай, боярин, бери нож с луком и ступай за нами. Пойдем туда, где я следы видел вчера.

– За лосем? – протирая глаза, вполголоса спросил боярин.

– А это уж как выйдет, – туманно ответил бывший атаман, – зверь дело ненадежное.

Быстро собрав свои нехитрые пожитки, охотники ушли с сухого и теплого места, где их всю ночь согревали прикрытые сверху дерном угли. Костер спутники боярина развели вчера как-то по-особому, в специально раскопанной яме. Да так потом и спали всю ночь вокруг тлеющих углей, как ни странно, почти не дававших дыма. Охотничьи умения пока оставались для Кондратия загадкой, но он пообещал себе позже изучить и эту сторону жизни местных обитателей. Такой опыт всего пригодится любому, оказавшемуся в бескрайнем лесу один на один со стихией. А потому боярин пытался вытянуть из каждого дня обучения максимум пользы для своего будущего. Вдруг нападет враг неожиданно. Может, те самые степняки. И придется спасаться в лесу. А он пока не до конца готов к такому повороту. Да мало ли чего он еще не знает в этой жизни. Он даже не знает, какой на дворе стоит год.

Все эти мысли терзали боярина, пока охотники в предрассветных сумерках плутали между кочек по болоту, а потом, выйдя на сухое место, меж деревьев по лесу. Наконец, Васька Волк остановился, приподняв руку, и подал знак лечь на землю. Оба его спутника повиновались, сам же бывший атаман, с арбалетом за спиной, прихваченным специальным ремнем, осторожно прополз еще метра три до вершины небольшого холма, у подножия которого они остановились в ожидании дальнейших команд. И лег там, что-то высматривая на другой стороне. Кондрат поначалу остался лежать, где было велено, слушая редких птиц, лениво щебетавших в кронах деревьев, да стрекот кузнечиков. Больше предрассветную тишину ничто не нарушало. Разве что громкое кваканье лягушек, доносившееся из соседнего болотца, да зудение комаров. Вскоре небо стало едва заметно светлеть. Так они пролежали довольно долго, ожидая неизвестно кого. Наконец, боярину это молчаливое ожидание надоело, и он подполз к Ваське.

– Слушай, – пошептал он, осторожно толкнув в бок будто заснувшего в траве охотника, – а какой нынче год?

– Ты чего, боярин, – злобно прошептал в ответ Васька, в раздражении, что сейчас Кондрат опять спугнет зверя, не найдя лучшего времени для своих глупых расспросов, – совсем память потерял? Тыща двести тридцать пятый от Рождества Христова.

Услыхав это, Кондрат кивнул, перевалился на бок и с виду успокоился. Но на самом деле он изо всех сил напрягал мозг, пытаясь выудить из его глубин, что же в этом году происходило на Руси. Проблема была в том, что в прошлой жизни он не слишком хорошо учил историю. И с датами у него было не все в порядке. Гораздо больше молодой казак интересовался верховой ездой и самообороной без оружия, что ему, надо сказать, здесь и пригодилось. А события столь давних лет оставались ему неизвестны всю сознательную жизнь. Во время службы в армии тем более хватало практических задач. И первая из них – как выжить в бою.