Знал бы прикуп - [9]

Первое же, пока еще поверхностное обследование, результат которого от пациентки почему-то не скрыли, перевернуло всю нашу жизнь. Отношение к ней. И в тот же день я сообщил Ольге, что, как только выяснится, что эти коновалы ни черта не смыслят в медицине, мы распишемся.

— А если не выяснится? — испуганно спросила она.

— Такого быть не может, — ответил я.

— А если может…

Я недовольно посмотрел на нее:

— Тогда как захочешь. Можем сначала расписаться — потом вычухать тебя, можем — наоборот.

— Думаешь, удастся? — Она смотрела на меня с мольбой.

— Не смеши меня, — хмыкнул я. — Все это уже лечится. И за границей, и у нас.

Видеть ее излучающие отчаяние и веру в меня глаза было невыносимо.

— За границей, конечно, надежнее, — заметил я изо всех сил беспечно. — Если что — смотаемся.

Но я, конечно, тогда ничего не знал. Ни того, излечима ли болезнь, ни того, сколько стоит лечение. Узнал позже. Шанс и впрямь был. Но только при лечении за границей и очень слабенький. Стоил он пятьдесят тысяч долларов. Так сказал в неофициальном разговоре врач, который вел Ольгу.

Я знал, что не упущу этот шанс, что отдам за него все. Но того, что мог отдать, — не хватало. За квартиру получил бы тысяч пятнадцать, за машину — максимум пять. Если продавать срочно — и того меньше. И за то и за другое в сумме — не больше пятнадцати. Еще тысяч пять мог насобирать в долг. Итого двадцать. Тридцати не хватало, как ни крути.

Два дня назад, когда я общался с семейкой Шрагиных, были две надежды.

Одна — на Борьку-бизнесмена. Друга юности. Того самого, которого раскручивала такая же ловкачка, как эта Карина. Зная Борькину, не типичную для коммерсанта, размашистую натуру, не сомневался — поможет.

Другая надежда — на то, что диагноз не подтвердится. Такое, как мне объяснили, случается частенько.

На одну из двух надежд можно было рассчитывать. Потому я чувствовал себя более-менее уверенно. Обращал внимание на чулки и возился с обоими Шрагиными. Да и по жизни, насколько помнил, привести себя в уныние мне было непросто.

Но у Борьки оказались свои серьезные проблемы. Он пребывал под колпаком у экономической полиции и уже выяснил откупную таксу: сто тысяч долларов. Денег у него хватало впритык. Тех, которые не в деле.

Выяснив, что надежда на Борьку лопнула, я полдня ходил как хмельной. От растерянности. И вынашивал вариант, что диагноз не подтвердится. Это было вчера.

Сегодня варианта не стало. Ольга еще не знала об этом. Я попросил врача сказать, что результаты задерживаются. Она и без того была раздавлена страхом. Все время, пока я находился у нее, держала меня за руку и смотрела запавшими от слез и страха глазами, как на последнюю надежду. Изо всех сил верила, что сумею спасти ее.

Я обязан был сделать это. Достать пятьдесят тысяч. Тридцать тысяч. Для этого готов был на все.

Когда встретил во дворе Шрагину, был весь в себе. Вспоминал, кто мне рассказывал о том, что какие-то медицинские учреждения покупают внутренние органы доноров. Почки и прочий ливер. И сколько за это платят.

Все связанное с этой лживой дамочкой было в тот момент слишком далеко от меня, чтобы я, встретив ее, задержался хоть на шаг. И реплики, которыми отозвался на приветствие, вылетели автоматически.

О том, где достать деньги, я думал и весь оставшийся день. Анализировал варианты. В первую очередь, конечно, связанные с игрой.

За те годы, что я выпал из своего бывшего мира, оборвались все связи. И восстанавливать их не было времени. Да и не принесли бы они таких денег. Все перспективные участки уже застолблены. Сколько старателей, оставшихся не у дел, влачат жалкое существование. Ищут хотя бы крохи наживы.

Насчет продажи почки тоже выяснил. Максимум, что можно было на этом поиметь, — тысяч пять. Проблема не решится. И кто будет заниматься Ольгой, если я слягу?

В тот момент, когда я думал о том, что стоит попробовать продаться в игровое рабство кому-нибудь из паханов, раздался звонок в дверь.

Открыв, я с хмурым удивлением взирал на высвеченную светом из прихожей Шрагину. Бесцеремонно спросил:

— Чего тебе?

— Разрешишь войти?

Я отступил, давая ей пройти. Она уверенно прошагала в комнату. Осела в кресле. Попросила:

— Водки дашь?

— Обойдешься, — сказал я. Оставшись у двери, неприязненно смотрел на нее.

Она усмехнулась. Сообщила:

— Ты прав, я обманула тебя.

— Мне это не интересно.

Она кивнула:

— Письмо тебе написала моя подруга. От нее я все и узнала.

— И у тебя оказались те же проблемы. — Я криво усмехнулся. — Мне это в самом деле не интересно.

— Проблемы у меня другие, — строго сказала она.

— Я же сказал, меня они не…

— Мне нужны деньги.

— И ты рассчитываешь на мою помощь? — Я смотрел на нее, как на чокнутую.

— Рассчитываю.

Я еще какое-то время пялился на нее. Потом пошарил у себя по карманам. Нашел несколько купюр. Протянул:

— Этого хватит?

— Мне нужны деньги, и я знаю, что смогу их заработать. И ты тоже.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч.

Я затаил дыхание. Недоверчиво спросил:

— На двоих?

— По пятьдесят на каждого.

Я еще какое-то время помолчал. Потом сказал:

— Я сейчас. — И пошел на кухню за водкой.

ГЛАВА 8

Она возилась целую вечность. Сначала опрокинула в себя стопку, которую я наполнил, потом закурила, потом, выпустив облако дыма, сквозь него многозначительно пялилась на меня.