Знакомьтесь: Жюль Верн! - [9]

К счастью, подобных натяжек в монографии совсем немного. В целом она привлекает желанием автора честно и беспристрастно разобраться во всех сложных перипетиях жизненного и творческого пути Жюля Верна.

9

История жизни соединяется с историей творчества. Впервые приведенные автором многочисленные выдержки из переписки Жюля Верна с Этцелем, родителями и братом Полем, позволили раскрыть творческую историю «Необыкновенных путешествий» и каждого отдельного произведения, входящего в многотомную эпопею. Между написанном романов и их публикацией иногда проходило несколько лет, насыщенных всякими событиями. Поэтому так важно было установить время возникновения и физического воплощения каждого замысла Жюля Верна, нередко откликавшегося в своих книгах на волнующие событии дня.

До появления монографии Жана Жюль-Верна неясна была хронология поздних романов, особенно посмертно изданных. Теперь многие туманные вопросы «жюльверноведения» окончательно прояснились.

Автор рассматривает роман за романом в хронологической последовательности их написания, останавливаясь на творческой истории каждой книги и выявляя потерянные биографами первые публикации в газетах и ;куриалах. Это в конечном счете и определяет незамысловатую композицию обширной работы, разделенной на пять частей со сплошной нумерацией глав (51 глава), посвященных тому или иному жизненному эпизоду, либо творческой теме, охватывающей определенный период.

Жан Жюль-Верн останавливается на сюжете почти каждого произведения, напоминая в сжатом аналитическом изложении развитие действия, конфликтные ситуации, научные идеи даже общеизвестных романов. Однако на фоне реальных событий, стимулированных воображение писателя, и в сочетании с выдержками из писем, раскрывающих историю замысла, знакомые с детства сюжеты начинают восприниматься по-новому.

В зависимости от содержания той или иной вещи Жан Жюль-Верн подбирает материалы, характеризующие отдельные аспекты творчества, биографии, мировоззрения автора «Необыкновенных путешествий»: Жюль Верн и музыка; Жюль Верн и медицина; Жюль Верн и море; Жюль Верн и национальный вопрос; Жюль Верн и анархизм; Жюль Верн и техника; Жюль Верн и Арктика; Жюль Верн и аболиционизм; Жюль Верн-географ; Жюль Верн и популяризация знаний и так далее.

В целом монография носит энциклопедический характер, и это во многом определяет не только ее сильные стороны, но и недостатки, которые, можно сказать, являются продолжением достоинств. Невозможно объять необъятное.

Стремление охватить все и вся норою приводит к скороговорке или недостаточно глубокому освещению той или иной проблемы. Жан Жюль-Верн, при всей его несомненной эрудиции, не мог изложить в одной книге одинаково глубоко и подробно все многообразные вопросы, связанные с творчеством Жюля Верна, его жизнью и его эпохой. Скорее приходится удивляться тому, что он сумел вместить такой огромный и в значительной мере новый материал в рамки своей монографий, построенной как своего рода путеводитель не только по «Необыкновенным путешествиям», но и по драматургии Жюля Верна, его научно-популярным географическим трудам и даже неосуществленным замыслам, не говоря уже о подробных биографических сведениях.

Не будучи литературоведом, Жан Жюль-Верн, скорее всего но наитию, близок к устаревшему биографическому методу; попытки объяснить происхождение того или иного замысла сводятся нередко к биографическим реминисценциям. Так, например, поздние романы «Агентство Томпсон» и «Золотой вулкан» инспирированы, по его мнению, опасениями Жюля Верна за судьбу сына, поддавшегося «золотому миражу»; «Дунайский лоцман» — рассказами Мишеля о его вояжах в Балканские страны; «Карпатский замок» — элегическими воспоминаниями об умершей мадам Дюшень и т. д. На самом же деле биографические напластования, особенно заметные в романах, где путешествия героев совпадают с маршрутами самого писателя, никогда не определяют сути ни одного из его замыслов.

Однако неверно было бы считать автора убежденным приверженцем наивного биографического метода, тем более что он и не слишком им увлекается. Я бы сказал, что у Жана Жюль-Верна вообще нет определенного метода, если подходить к его труду со строгим литературоведческим критериям. Но, пожалуй, этого и не следует делать.

Автор удачно компонует и чаще всего убедительно истолковывает собранный им огромный материал. В этом и заключается положительное значение его книги, не лишенной неизбежных для такого рода работы просчетов.

Жан Жюль-Верн смотрит на своего деда глазами члена семьи и не всегда может освободиться от груза семейных пристрастий, что в какой-то мере сужает его кругозор исследователя. Мы видели это на примере предвзятого отношения к сотрудничеству с Андре Лори, хотя автор и сам подчеркивает их близость в поздние годы жизни Жюля Верна. Пожалуй, слишком много внимания уделяется родственным и семейным связям, иногда незначительным биографическим фактам, которые кажутся Жану Жюль-Верну важными именно потому, что он «слишком много» знает. Впрочем, когда пишет о великом человеке один из членов семьи, подобные недостатки не только неизбежны, но и в какой-то мере оправданы.