Знакомства по объявлению - [19]

— Осторожно, лампочка перегорела, — предупредил Серж, но было поздно. Больно ударившись лбом о деревянную перегородку, она шагнула в темный, огороженный шкафами и занавесками угол.

— Вот мой ковчег, — Серж задвинул подальше под кровать таз с грязным бельем. В темном маленьком закутке было не повернуться. Бросив на кровать сумку, Лера предложила покурить на кухне.

В кастрюле на плите что-то кипело, разнося по квартире не сильно приятный запах, чуть позже растрепанная девица в футболке сняла кастрюлю с плиты и понесла в комнату.

— Это тоже артистка?

— Нет, просто живет с нашим парнем.

— Говорят, в театральном — сплошной бордель! — сказала Лера. — А трудно туда поступить?

Серж закатил глаза:

— Боже, как мне надоела эта тема! — Он демонстративно выдохнул в потолок ровное кольцо дыма и снова затянулся. — Блатных много, а так было бы нетрудно, если есть способности. Ясно?

— Спасибо, — Лера посмотрела на часы. — Мне пора уходить, уже поздно. Даже не знаю, зачем я сюда пришла.

— Останься, — спохватился Серж, — хотя бы ненадолго.

— Я серьезно не могу, — чуть мягче объяснила Лера, — папаша уже икру мечет. Ему домой пора.

— А чем он занимается?

— Пьесу пишет. Окончательно свихнулся: сейчас на спектакли о Ленине палками не загонишь, если только Владимир Ильич не скинет трусы и не займется на сцене онанизмом. Но у папаши фантазии на это не хватит.

— Ты уж совсем сурова к предку, нельзя же так…

После разрыва с Димой все мне было безразлично. Я коротко написала всем иностранцам и сейчас ждала ответов, но их все не было. Механически ходила в институт, возвращалась, варила супы из пакетов и яйца, по вечерам много читала и спала. С одинаковым безразличием я могла проглатывать второсортное чтиво и путевые заметки, просматривать русско-немецкий разговорник или справочник технолога-машиностроителя. Лерка поражалась моей всеядности, а мне хотелось просто уйти от реальности, как-то от нее отстраниться.

Казалось, жизнь моя проходит, а одиночеству не будет конца, но письмо Эдуарда Басарова возродило меня к жизни. Оно было написано несколько небрежно, с грубыми поправками, и состояло из общих фраз. Фотографии не было.

«Дорогая Регина!

Я благодарен тебе за письмо, которым ты откликнулась на мое объявление. Мы пока не знакомы, и я не знаю, с чего начать. Поэтому расскажу о главном. Мне чуть больше сорока, я надежный, добрый и интеллигентный, по образованию энергетик, сейчас работаю в научно-исследовательском институте научным сотрудником.

Женат не был, надеюсь на встречу с нежной, порядочной девушкой, по характеру спокойной, искренней. В своей избраннице хочу видеть такие качества, как честность, верность, духовная красота и чистота, способность дарить любовь и ласку.

Расскажи о себе подробнее, чем собираешься заниматься, какие у тебя увлечения, где хочешь работать? Если ты порядочная, верная и мудрая, напиши мне.

Всего хорошего.

Эдуард».

Меня удивляет способность некоторых людей писать ни о чем. Таких корреспонденций мне приходило немало — путаных и не содержащих конкретной информации. Зачастую приходилось выспрашивать и возраст, и профессию, по ходу обмена информацией всплывали дети от первого или второго брака, болезни или прочие неприятности, но в первом письме все, как правило, «порядочные», «добрые», «надежные», и не более того.

Однажды я попала в дурацкое положение. Перед самыми каникулами получила письмо из Сочи от «симпатичного парня, без вредных привычек, немного романтика» — так он себя охарактеризовал в письме. Не удосужившись сообщить ни место работы, ни профессию и даже не намекнув о материальном положении, Рома Понтус, так его звали, с лета назначил мне встречу. А я, в то время еще пылкая и доверчивая, сдав последний экзамен, пулей вылетела на юг, даже не известив родителей, которые ждали меня.

Промучившись двое суток в душном вагоне, помятая и растрепанная, шагнула на перрон. Мое женское самолюбие было задето с самого начала — Рома не потрудился даже встретить меня, хоть я и послала ему телеграмму. Потом, увидев себя в зеркале, порадовалась этому обстоятельству — негоже являться на первое свидание в таком виде. В платном туалете я кое-как накрасилась, умылась и вылили на себя полфлакона духов, но все равно я выглядела уставшей.

Часа два я плутала по городу, пока не нашла нужную улицу и дом. Дверь долго не открывали, слышались какие-то шорохи. Наконец передо мной возникла худосочная фигура с бледным лицом и мешками под глазами.

Поначалу Рома изображал радушие, я тоже вымученно улыбалась. В квартире был страшный развал и спертый воздух, хотелось открыть все окна и впустить в мрачное помещение хоть немного света. В комнате стояли пузырьки с лекарствами и валялись пачки таблеток, пахло больницей, а лицо Ромы передергивал нервный тик.

Когда выяснилось, что несчастный имеет вторую группу инвалидности, мне стало неловко. Мой растерянный и даже немного глупый вид расстроил его слабые нервы, он стал повышать голос, намекать на то, что и сама я не шибко-то большая красавица и в моем возрасте и положении привередничать не стоит. Я чуть не выпалила, что мое положение вполне нормально, а ему следовало бы не обманывать, а написать обо всем заранее. Но, пожалев несчастного, промолчала.