Знаки на пути - [23]
На первых порах знакомства с наукой человеку кажется, что наука может все, то есть описать мир и его единство. По мере занятий выясняется, что деталировка мира столь высока, что частные законы подозрительно множатся в числе, не склеиваясь в содержательные общие. Формализация мира идет, но формализация его единства страдает. Постепенно формируется представление о том, что наука дает не истинную картину мира, а набор моделей, то есть по-разному искаженных способов видения. Эти модели суть не что иное, как метафоры в философии и притчи в религии. По существу, это признание в отсутствии необходимого языка для описания мира. То, что формальный язык, то есть язык математики, плохо подходит для описания мира, интуитивно ощущается многими; однако на то есть указания и внутри самой математики, например, невозможность аккуратного построения ее основ (противоречия теории множеств в сочетании с теоремой Геделя). Истинная причина невозможности научного моделирования мира в целом заключается в том, что введение связей не компенсирует вычленения объектов из мира. Объекты, хотя и связанные друг с другом, все же отличаются друг от друга (с этого начинается теория множеств), они индивидуальны, в то время как для истинного постижения мира следует сделать (на другом уровне) шаг в обратную сторону, к восприятию младенца, и увидеть, что всё — одно, то есть увидеть во всем Бога. Это, однако, относится уже к мистическому познанию.
Из ограниченности научного познания не вытекает его бессмысленности для духовной жизни. В настоящее время путь науки распространен и для некоторых единственно возможен. В этом случае его следует пройти (может быть, не за одно воплощение) и ощутить недостаточность науки до того, как отбросить этот путь и перейти к иным путям познания. Человек не может сойти со своего пути познания волевым усилием: это обернется лицемерием, которое характерно для многих современных интеллигентов, не изживших научный путь познания и пытающихся обратиться в христианскую или иную веру после определенного количества личных неудач и разочарования в своих способностях к большой науке, а не вследствие глубокого духовного импульса.
Философия есть попытка описать устройство мира негодными средствами. Основное средство языка философии — это метафора, то есть признание собственного бессилия объяснить как следует, прямо. "Страус — это такой гусь", — объясняет мать любознательному ребенку. И сообразительное дитя как-то понимает это чудовищное объяснение и даже иногда распознает потом означенного страуса.
Аргументация философии не менее ужасна. Когда философ начинает собственно рассуждать, то есть употреблять связки "если…, то", "и поскольку…, тогда", "и значит" и т. п., то возникает ощущение элементарного жульничества. Логика философа хуже женской, она произвольна, другими словами, ее просто нет. Гораздо честнее сказать прямо: данный текст является результатом откровения, о чем и заявляют Бердяев и многие мистики.
Но тогда возникает естественный вопрос: а почему, собственно, мы должны автору данного откровения верить? Может, это бред сумасшедшего? Перед тем, как отвечать на этот вопрос, обсудим сначала проблему истины и ее представимости текстом.
Мир непознаваем для человеческого ума. Это связано не с тем, что человеческий ум слаб, а с тем, что он слишком силен, груб, материален. Ум огрубляет, смазывает детали. Но он может делать это по-разному, в зависимости от того, с какой стороны мы смотрим на мир. Истина есть не факт, но взгляд на мир, то есть некоторое направление внимания ума на объект. Направив свое внимание на некоторый объект с точки зрения данной истины, мы получаем огрубленный слепок объекта. Поэтому бессмысленно говорить о ложности какой-либо теории, концепции и т. п.: все они производят огрубление объекта, но каждая — свое.
Познание данной истины есть настройка сознания в соответствующем направлении. Критерием познания служит способность человека выдавать тексты откровений (то есть спонтанное возникновение у него мыслей) по поводу любого вопроса относительно объекта, освещаемого данной истиной. Следует подчеркнуть, что одна и та же истина у разных людей дает разные слепки объекта, хотя, возможно, похожие.
Набор слепков объекта с точки зрения разных истин представляет собой картину мира в сознании человека. Чем более эти слепки согласованы друг с другом, тем более цельной она является. Каждая новая истина дает новый слепок и тем самым как-то изменяет цельность картины мира. Человеку неприятно, когда новая для него истина уменьшает цельность его картины мира, так как стремление к постижению единства мира есть фундаментальнейшее духовное стремление. Поэтому он склонен отвергать такую истину, объявляя ее ложной, то есть игнорируя соответствующий слепок. Однако, накопив в подсознании целую систему таких игнорируемых истин, он может в некоторый момент просветления включить их все в свою сознательную картину мира, которая при этом увеличит свою цельность. Но дожидаться, пока это произойдет спонтанно, можно очень долго, и на определенном уровне сознания человек старается держать ум открытым, не игнорируя никакие концепции. Ответ на данный вопрос может дать медитация на самой нелепой теории.
