Знаки и чудеса - [19]
Ведь Розеттский камень, так сказать, не упал с неба. События, предшествовавшие его второму рождению, сами являются страницей истории. И открывает эту страницу отнюдь не Наполеон, как обычно думают, а Лейбниц!
Рис. 17. Готтфрид Вильгельм Лейбниц
Лейбниц был не только великим философом, но и выдающимся политическим деятелем. Политическое чутье побудило его во время посещения Парижа в 1672 году написать для Людовика XIV, честолюбивые мечты которого он хотел отвлечь от Германии, свой «Consilium Aegyptiacum», сочинение, где он указывал, что завоевание Египта даст французскому королю господствующее положение в Европе.
Эта докладная записка предназначалась абсолютному монарху Людовику XIV, королю божьей милостью; Лейбниц и не подозревал, что когда-нибудь его идею подхватит некий' храбрый генерал, а позднее император своей собственной милостью. По свидетельству ведущих французских историков, Наполеону Бонапарту была известна докладная записка Лейбница, когда в 1798 году в зале заседаний Французского института он говорил избранному кругу ученых о возможных научных открытиях, которые он связывал с намеченной экспедицией в Египет. Воздавая должное основным идеям, заложенным в работе Лейбница, он, кроме того, обращался и к другой книге. Это был двухтомный французский перевод «Путешествия по Аравии» Нибура!
Поход Наполеона в Египет провалился. Мечты корсиканца о власти были развеяны, но наука захватила в этом походе добычу, богатую сверх всякого ожидания.
Жемчужина этих трофеев была найдена 2 фрюктидора VII года Республики (2 августа 1799 года).
Это произошло незадолго до наполеоновского «бегства из Египта». Неудержимо нарастал натиск английских военно-морских сил. Французские войска после блестящих побед в начале экспедиции уже давно заперты в обороне. Но они еще удерживают египетское побережье, ожесточенно и не без успеха отражают нападение оперирующих на море англичан и наступающих с юга турок.
В древнем форту Рашида, позднее форт Жюльен, приблизительно в 7 км от Розетты в дельте Нила, офицер генерального штаба Бушар приказал своим людям окопаться. Внезапно заступ одного из солдат, ударившись обо что-то твердое, со звоном отскочил назад. Земля освободила странный предмет: камень из черного базальта, который был сплошь испещрен письменными знаками.
Наверно, неизвестный арабский солдат ошеломленно уставился на неожиданную находку, а подозванные им товарищи смотрели на нее, полные суеверного страха. Во всяком случае один из них бросился к начальству и доложил ему о случившемся.
Офицеры же французских войск были обучены несколько большему, чем только наблюдению за саперными работами. Благодаря предвидению Наполеона в его армии не было недостатка в людях, которые могли прочесть по крайней мере одну часть надписи, составленную на греческом языке. Она содержала декрет от 4 ксандика — 18 мехира 9 года (27 марта 196 года до нашей эры), которым жречество города Мемфиса в благодарность за благодеяния, оказанные храмам царем Птолемеем V Эпифаном, «умножает почетные права, предоставляемые в египетских святилищах царю и его предкам».
Уже с первого взгляда можно было установить, что самая верхняя из трех надписей состоит из иероглифов, а самая нижняя — из греческих букв. Что касается средней — демотической, — то на первых порах даже и не знали, с какого конца к ней подступиться, и ошибочно приняли ее за сирийскую.
Французы отдавали себе отчет в подлинно историческом значении этой единственной в своем роде находки. Сообщение о ней появилось в № 37 «Courier de l’Egypte» от 29 фрюктидора VII года; этот документ вызвал необычайный отклик и сам уже стал классическим.
В Розеттском декрете в соответствии с обычной формулой почетных декретов времени Птолемеев определялось, что постановление должно быть высечено на мемориальном камне «священными, туземными и эллинскими буквами» на трех языках страны: на старом, давно умершем языке древней литературы — древнеегипетском, затем на живом новоегипетском и, наконец, на греческом языке.
Такой прием кажется довольно сложным. Однако перенесенный в более поздние времена, он выглядит вполне естественным и понятным. Известный немецкий египтолог Георг Эбере приводит очень удачное сравнение:
«Представим себе вместо Египта тогдашнего времени итальянскую провинцию Австрийской монархии и предположим, что духовенство здесь приняло какое-то решение в честь императорского дома; тогда, вероятно, оно было бы опубликовано на древнем языке католической церкви — латинском, затем на итальянском и на немецком — языке царствующего дома и его чиновников. Точно так же был составлен и Розеттский декрет…». Если же мы представим себе еще латинский текст, высеченный прописными буквами, итальянский — прямым печатным шрифтом, а немецкий — готическим шрифтом, то соответствие будет полным!
Итак, камень был извлечен, установлен характер трех письменностей, одна из них даже переведена, была найдена с таким нетерпением ожидаемая билингва, в данном случае точнее сказать — трилингва. Стало быть, открылась прямая дорога к исследованию и дешифровке? Отнюдь, дела обстояли совсем не так просто.
