Новый опекун был высок и худощав. Длинные, заметно поредевшие седые волосы опускались до плеч, благообразная борода обрамляла лицо.
– Благодарю,госпожа! – кивнул он, направляясь к указанному школоправительницей креслу – ее креслу. – Коль скоро наши внутренние дела суеты не требуют, то сперва я… – Чародей Всеволод на мгновение обратил взор в сторону гостя и вновь повернулся к хозяйке. – Вы уж на меня не гневайтесь!
Мать Бронислава смиренно склонила голову:
– Вестимо, чародей!
Гость вернул свое внимание проектировщику:
– Итак, сын мой…
Поскольку «отец» был едва ли не ровесником проектировщика, непривычный к подобному обращению «сын» внутренне содрогнулся, но поспешил взять себя в руки и вернуться к оставленной на время схеме. Расположенная неподалеку рощица вполне могла стать буфером между школой волшебниц и теми, кто станет прокладывать водовод. Правда, затраты, связанные с этим невольным отклонением от маршрута все же имелись, однако минимальные, а посему… Присутствующие по главе с чародеем Всеволодом углубились в изучение схемы.
Все, кроме школоправительницы, созерцавшей исключительно своего нового опекуна и начальника. Длинные усы почти скрывали его верхнюю губу, зато нижнюю можно было рассмотреть достаточно хорошо. Под бородой прятались смешливые ямки на щеках, но теребившие ее по временам пальцы, длинные и тонкие, остались такими же, как и в пятнадцать.
И как тогда, давно-давно, Полина вдруг словно почувствовала их на себе: цепкие, грубовато-нежные, жадно ощупывавшие все ее тело пальцы. И губы – губы, от которых невозможно было оторваться. Вот по этим-то сине-сиреневым от засосов губам тогда и дознались…
– Да не могу я без родительского благословения! Ведь проклянут же… Эх, Полинка! Полинушка моя…
Свиделись-таки последний разочек, простились. Никто и не заметил. Знак у них был условный: Митя, уже тогда с проявившимся – как вдруг и у Полины – Талантом, – накладывал на двери ее горницы «зовущее» заклинание, ежели ждал ночью в рощице…
– А ежели сделать так? Что скажете, госпожа? – Чародей Всеволод сложил пальцы в колдовском жесте.
От голоса этого Полина вздрогнула, но послушно оборотила взор в сторону уже изрядно надоевшей за последние дни схемы. Линия водовода прихотливо вилась вдоль рощицы…
– Видите,госпожа?.. Поглядите!
Полина глянула…
И точно вода из акведука пролилась на бумагу, и рощица зашелестела живыми ветками – в центре схемы сиял знак зова.
