Знак вопроса, 1997 № 03 - [16]

С этого дня дела аральского робинзона пошли получше. Во всяком случае, смерть от голода ему больше не грозила. Он даже начал вялить рыбу на солнце и запасаться ею впрок.

И все было бы хорошо, если бы не новая напасть — на семнадцатый день пребывания Нормантаса на острове от вылетевшей из костра искры загорелась прошлогодняя трава, а от нее — тростник. Через несколько минут по острову можно было катать шар. На нем не осталось ни одного стебелька. Сгорел, конечно, и шалаш.

Оставаться на островке было больше нельзя. Ближайший же находился самое малое в семистах метрах. Паулюсу ничего не оставалось, как, укрепив на спине свой небогатый скарб, добираться, коченея от холода, к острову вплавь. Остров этот был побольше первого. И на рыбу его прибрежные воды были побогаче.

А дни между тем шли. Наступила весна. На острова прилетели чайки. Вскоре они начали откладывать яйца. Следом за чайками появились черепахи. Меню Паулюса стало поразнообразнее — наряду с рыбой в нем появились яйца и черепашье мясо.

Солнце с каждым днем поднималось все выше, согревая своим благодатным теплом воздух, землю и, конечно, воду. Когда вода прогрелась градусов до пятнадцати, Паулюс стал собираться на материк. Проложил по карте маршрут, соорудил из веток саксаула плотик, уложил на него ружье, одежду, ботинки, сумку, вязанку вяленой рыбы и 9 мая 1974 года, после двухмесячной робинзонады, двинулся в путь.

От острова до острова он добирался вплавь, толкая перед собой плотик. На острове отдыхал, подкреплялся вяленой рыбой и плыл дальше. Всего на пути Паулюса было 16 островов. Если бы не они, трудно сказать, когда ему удалось бы освободиться от своего плена. Когда Паулюс переплывал один из широких проливов, налетел сильный порыв ветра, плотик развалился, и ружье с ботинками ушло на дно.

Только 18 мая, преодолев в конце своего морского похода несколько километров мелководья, сплошь состоящего из черного вонючего ила, совершенно измученный и невероятно грязный Паулюс Нормантас выбрался наконец на сушу. Но на этом его беды не кончились. Чтобы добраться до ближайшего поселка, предстояло пройти по совершенно пустынной местности больше 100 километров. Обрезав у ласт плавники, наш путешественник сделал из них нечто похожее на галоши, обулся и отправился теперь уже в пеший поход…

ДОБРОВОЛЬНЫЕ ОТШЕЛЬНИКИ

До сих пор речь шла о робинзонах, оказавшихся на необитаемом острове в силу различных, не зависящих от них обстоятельств. Однако известны робинзоны, которые добровольно и даже охотно обрекали себя на одиночество на необитаемом острове. И надо заметить, что таких робинзонов, особенно в наши дни, довольно много.

Первым же робинзоном-добровольцем был, по всей видимости, португальский дворянин Фернандо Лопес, волею судьбы (а может, в погоне за наживой) оказавшийся в Гоа, португальской колонии на западном побережье Индостана.

Однажды дон Фернандо, не устояв перед завораживающим блеском нескольких золотых безделушек, имел неосмотрительность изменить интересам, Португалии. Изменников не жаловали во все времена. Как правило, их казнили. Лопеса жизни не лишили, но наказали более чем жестоко: при полном стечении народа на городской площади палач сперва отрубил ему правую руку и большой палец левой руки, после чего отрезал еще уши и нос. Такая казнь была равносильна смерти. Причем мучительной смерти. Все были уверены, что истекающий кровью Лопес долго не протянет.

Однако дон Фернандо каким-то чудом выжил. Чтобы не мозолить больше глаза отвергшим его согражданам, страдалец решил вернуться в Португалию. Или только делал вид, что хочет вернуться. Как бы там ни было, но когда в 1517 году судно, на котором Лопес возвращался на родину, пристало к острову Св. Елены, чтобы запастись свежей водой, дон Фернандо, сойдя на берег, скрылся в лесу и прятался там до тех пор, покуда корабль не снялся с якоря. Матросы, которые быстро догадались, в чем тут дело, сжалились над калекой и оставили ему на первое время немного вяленого мяса, сушеной рыбы, соли и кое-какую одежду. Они разожгли на берегу костер, от которого Лопес мог бы поддерживать постоянный огонь. В оставленной записке матросы советовали добровольному отшельнику сигналить в случае нужды проходящим мимо острова судам и просить у них помощи.

Так началась едва ли не 30-летняя робинзонада Фернандо Лопеса, решившего, что в таком виде ему перед женой и детьми лучше не появляться.

С питанием у Лопеса особых трудностей не было. В лесу, которым в то время была покрыта большая часть острова, он собирал «много нежных корешков, есть которые было весьма полезно». Его добычей часто становились выползавшие на берег черепахи. Иногда удавалось поймать козу или свинью. В прибрежных водах было много рыбы. Чтобы иметь постоянное, хорошо защищенное от солнца, ветра и дождей жилье, Лопес вырыл в Храмовой долине удобную пещеру.

Словом, зажил дон Фернандо спокойной и, возможно, даже счастливой жизнью отшельника. Никто его здесь не тревожил, никто не приставал с расспросами, никто не смотрел на него с сожалением или отвращением.

И только через год размеренное течение жизни святоеленского робинзона нарушил бросивший у острова якорь португальский корабль. Решив, что судно пришло за тем, чтобы отправить его назад в Гоа и заточить там в тюрьму, Лопес убежал в глубь леса и оттуда, с высокой скалы, наблюдал за своими земляками до тех пор, пока те не подняли паруса. Только после этого он вернулся в свою пещеру. А вернувшись, был приятно удивлен: моряки, обнаружив его жилище, оставили в нем запас провианта и письмо, в котором настойчиво советовали не прятаться при виде пристающих к острову кораблей, а наоборот — если есть необходимость, обращаться к ним за помощью. Несмотря на заботливые записки моряков, Лопес долго еще боялся людей и, едва завидев на горизонте паруса, спешил в свое укрытие в глубине леса. За это время в пещере Лопеса побывало много португальских моряков. Они не только оставляли в пещере продукты и старую одежду, но и разносили молву об отшельнике по всей Португалии и ее колониям.