Знак вопроса, 1995 № 02 - [102]

Отсюда напрашивается вывод: любое тело, находящееся на поверхности экватора, будет находиться в невесомости. Стало быть, по поверхности звезды хоть и с трудом (из-за невесомости), но все-таки можно прогуляться? Не тут-то было: наряду с невесомостью тело мало-мальски протяженных размеров будет испытывать и значительное растяжение. В любой малейшей впадине на поверхности звезды на пятки космонавта станет действовать чудовищная сила тяжести, в то время как на макушку — сильнейшая сила отталкивания. И выдержать такое испытание на разрыв сможет разве что муравей. Ведь при его массе порядка ОД г, росте порядка 2 мм растягивающее усилие будет примерно 0,25 Н. Хитиновый покров насекомого, исполняющий роль внешнего скелета, такой натиск выдержит, а вся двухметровый скафандр космонавта вряд ли… Не верите? Попробуйте сосчитать усилие сами…

У НАС В ГОСТЯХ

В ЗЕРКАЛЕ ПРИРОДЫ,

или

Когда птицы похожи на остов, ослы на людей, а люди бывают хуже волков

Об этих, а также о других случаях из жизни этолога или социального биолога рассказывает один из основоположников новой отрасли науки — действительный член Академии естественных наук, лауреат Государственной премии России Евгений Николаевич ПАНОВ.

Нынешний руководитель лаборатории сравнительной этологии и биокоммуникаций Института морфологии и экологии РАН далеко не сразу стал академиком, завлабом, автором нескольких десятков научных статей и монографий. Поначалу он просто избрал профессию биолога.

— Еще в школе я прочел книжку известного австрийского ученого Конрада «Кольцо царя Соломона», — рассказывал Евгений Николаевич. — Говорилось в ней не столько о мифическом кольце, которое, говорят, позволяло библейскому персонажу понимать языки животных, птиц и даже насекомых, сколько о том, как много может узнать внимательный человек из собственных наблюдений.

В книге на многочисленных примерах не только подвергалась сомнению главенствующая роль инстинктов в поведении «братьев наших меньших», но и наглядно показывалось, что животным свойственна немалая хитрость, если хотите, даже смышленость.

— Кстати, термин «младшие братья», вошедший в моду с легкой руки Сергея Есенина, неверен, — продолжает академик. — С точки зрения эволюции скорее мы, люди — младшие братья насекомых, птиц, животных. Многие их виды куда древнее «хомо сапиенс»…

Желание познать корни, истоки рода человеческого и привело Евгения Панова на биофак МГУ, на кафедру зоологии. Закончив университет, он распределился на Дальний Восток, в знаменитый заповедник Кедровая Падь. Но уже в дипломной работе молодой исследователь обозначил тему, которой оказалась посвящена вся его сознательная жизнь. Работа называлась «Этология — наука о поведении животных».

Потом он занимался орнитологией, работал на противочумной станции, на кафедре биологии II медицинского института. А последние двадцать с лишним лет занимается любимым делом в Институте морфологии и экологии.

Дело же это, говоря совсем уж упрощенно, таково. Долгое время в науке бытовало мнение: все тонкости поведения того или иного вида животных, их образ жизни, привычки, местообитание и т. д. направлены на максимальную целесообразность, приспособляемость к окружающей среде. Иначе жесткий естественный отбор тут же отбросит «еретика» на обочину жизни; у него практически нет шансов уцелеть, а тем более — дать потомство.

Однако на практике выяснилось, что все далеко не столь просто. Изучал, например, Панов черных каменщиков — небольших птиц, обитающих в Средней Азии и Закавказье. Одна из привычек черных каменщиков, унаследованная от предков, — укладывать в основу гнезда фундамент из плоских камешков. Предполагалось, что каменная платформа, во-первых, защищает гнездо от сырости, во-вторых, не позволяет ему сползать на косогоре.

Рациональная привычка? Как будто да. Но в своих исследованиях Панов установил, что каменщики продолжают укладывать фундамент даже в тех случаях, когда он заведомо держаться не будет — например, на конусно соструганной вершине телеграфного столба или иного сооружения, возведенного человеком. И попытавшись сначала-таки натаскать камешков, каменщики в конце концов «машут крылом» на свое бесполезное занятие и строят гнездо без платформы. Изменились условия обитания, меняются и привычки птиц. Иначе им не уцелеть. Стало быть, наряду с инстинктом тут должен работать и разум.

Тоже самое можно сказать и об известных всем грачах. Вспомните хотя бы картину Саврасова «Грачи прилетели»: мартовский снег с проталинами, на березе восседают прилетевшие с юга грачи. Так вот на нынешний день и картина эта, и поговорка «Грач — птица весенняя» устарели. Почему? Да потому, что многие грачи, обитающие, например, в Москве и Подмосковье, и не думают ныне улетать в теплые края. Они находят себе достаточно пропитания на городских свалках, так чего же и крылья зря утруждать перелетами в дальние края и обратно? Изменились и привычки гнездования — грачиные поселения стали теперь плотнее; для более вольготного расселения в природе не хватает места.

И примеры такой приспособляемости можно множить еще и еще. Например, в течение ряда лет ученые вели наблюдение за колонией ящериц в Средней Азии. Понятное дело, для удобства наблюдений ящериц пометили. Но через какой-то срок стали узнавать своих подопечных и без меток. И дело не только в том, что узор на коже каждой ящерицы индивидуален. Любая рептилия, как выяснилось, имеет и свой характер, особенности поведения, повадки.