Знак огня. Сага сумеречных долин - [33]

Гордон терялся в догадках: еще несколько секунд назад он не ждал от этих людей ничего, кроме шквала свинца, — и вдруг они явно отказывают себе в удовольствии пристрелить его!

Неожиданно над стеной показалось еще одно лицо — залитое кровью, с расквашенными губами. Конашевский был изрядно бледен, но усы его все так же браво торчали в стороны, а ухмылка на его тонких губах была не менее зловещей, чем в тот миг, когда он приказывал связать Гордона.

— Из огня да в полымя, как у нас говорят, — расхохотался казак. — По правде говоря, у меня в отношении тебя были несколько другие планы. Я имею в виду детали. Но если уж ты так настаиваешь, я готов примириться с тем вариантом, который ты для себя выбрал сам. Не уверен, что ты об этом не пожалеешь. А теперь я предоставляю тебе полную свободу размышлять и даже действовать. Ты мне теперь неинтересен, времени на тебя я терять не хочу. Не собираюсь также заниматься благотворительностью, милостиво жалуя тебя пулей в голову. Это было бы для тебя слишком легкой смертью. Прощай, покойничек!

Скомандовав что-то своим подчиненным, Иван исчез из виду. Вслед за ним со стены убрались и другие головы преследователей. Гордон остался один, если не считать мертвого курда, лежавшего у его ног.

Оглядевшись вокруг себя, Гордон недовольно нахмурился. Он знал, что южная оконечность плато была превращена в сеть узких извилистых оврагов, ущелий и трещин. Сейчас он находился в той ее части, что вплотную примыкала ко дворцу, — в прямом, как шрам от сабли, овраге шириной футов тридцать. Этот овраг выходил из лабиринта и утыкался в подножие южной стены дворца и забора дворцового сада, с которого Гордон и упал вниз. Этот обрыв был абсолютно гладким и строго вертикальным — чересчур ровным и неприступным, чтобы быть творением одних лишь природных сил.

Столь же гладкими и отвесными были и стены этого тупика, упиравшегося в подножие дворца. Кроме того, по гребню этих стен и вдоль стены была закреплена стальная полоса с короткими, но остро отточенными, направленными вниз треугольными лезвиями. Падая сверху вниз Гордон счастливо миновал их, но любой, кто попытался бы вскарабкаться по обрыву на стену, встретил бы на пути непреодолимое препятствие в виде этих зубьев. Итак, там, где овраг был не слишком глубок, выбраться из него не давали стальные клинки. Там же, где их не было, стены оврага уходили вверх на двадцать футов и выше. Гордон оказался в ловушке, в тюрьме — частично природной, частично созданной человеческими руками.

В противоположной от дворца стороне овраг изгибался и распадался на множество узких расщелин, сетью уходивших до маячившего над горизонтом горного склона. Ничто не перекрывало Гордону путь в лабиринт, но он достаточно хорошо знал своих противников, чтобы понимать, что они, затратив столько сил и времени на укрепление одной стороны ловушки, вряд ли оставили бы неприкрытым выход по ее другую сторону. Тем не менее, как натура деятельная, Гордон не допускал и мысли о том, чтобы сдаться на милость судьбы и покорно дожидаться того, что она ему уготовила. Да, исмаилиты, видимо, были уверены в том, что Аль-Борак заперт ими надежно. Но точно так же в этом бывали уверены и многие другие люди, которые тем не менее рано или поздно обнаруживали свою ошибку.

Выдернув меч из тела курда, Гордон обтер клинок от крови и пошел по дну оврага прочь от стены.

Через сотню ярдов он подошел к месту, где овраг разделялся на узкие рукава, вошел в один из них наугад и тотчас же оказался в гуще этого кошмарного лабиринта. Овраги, каналы и трещины в толще скал хоть и шли преимущественно с юга на север, но пересекались, изгибались, сливались друг с другом и расходились веером так, что ни о какой системе или каком-либо порядке не могло быть и речи. Одни проходы заканчивались тупиками, и Гордону приходилось возвращаться из них на исходную точку, другие неожиданно выходили в более широкие или, наоборот, узкие разломы, в которых неподготовленный человек вскоре затерялся бы и сбился с дороги. Кроме того, дно этого лабиринта вовсе не было ровным и гладким, и Гордону приходилось перелезать и перепрыгивать с камня на камень, чтобы продвигаться по этому хаосу узких проходов и трещин.

В какой-то момент, спрыгнув с очередного валуна, Гордон почувствовал, как у него под ногой что-то хрустнуло. Посмотрев вниз, он с ужасом обнаружил у своих сапог человеческий скелет с переломанными во многих местах костями. Головы у этого скелета не было. Отделенный от позвоночника и проломленный череп валялся поодаль. Никакой ураган, камнепад или другое природное явление не смогли бы изувечить человеческое тело именно таким образом. Гордон внимательно и напряженно осмотрел все вокруг, осторожно заглядывая за каждый выступ камня и присматриваясь к затемненным нишам у подножия стен. Нигде, ни на одном песчаном участке, он не заметил ни единого следа, который мог бы навести его на мысль о размерах и внешнем виде какого-либо гигантского хищника. Лишь поодаль ему попался один-единственный полустертый след. Этот след не походил на лапу тигра, леопарда или медведя. Больше всего отпечаток походил на след, оставленный огромной, босой, неправильной формы, но — человеческой ступней. Кроме того, останки человека не походили на то, что остается после нападения плотоядного зверя. Ни на одной кости не было видно следов зубов. Все они были не перекушены или перегрызены, а именно переломаны, как мог бы сломать их невероятной силы человек.