Знак махайрода - [2]

— Слышь, Котяра, — обратился Олли к блондинчику, — у меня аж в горле першит от этой пыли и выхлопов, так и хочется чем-то это самое горло промочить, а?

— А еще говорил, мол, папа у тебя олигархом был, пока его не кончили, — с легкой усмешкой повторил привычную шутку Кот. — Было б так, был бы привычный к городу, не то, что мы с Уго, с младенчества в «учебке»… А промочить горло можно… Уго, ты как насчет по пивку?

— Молокососы, — с нарочитой пренебрежительность отозвался старший. — Вы б еще по молочному коктейлю захотели или по мороженому… мамкину сиську вам, а не пивко…

— Какой ты большой и умный, капрал, — засмеялся Олли. — А мороженое — вещь хорошая, мне вот нравится, например… да и против сиськи я ничего не имею, только не мамкиной, все равно из нас никто никаких мамок не помнит… Сам-то чего хочешь?..

— Я думаю, — важно объявил Уголек, — что при наших финансах и желаниях самое то будет откушать водочки под хорошую закуску… как вы?..

— А что? — согласился Кот. — Можно и водочки…

— А потом — по девочкам, — подмигнул Олли…

— Вот и решили, — кивнул чернявый Уго. — Значит, двигаемся легонько по улице и посматриваем по сторонам — где тут наливают…

— А чего посматривать? — искренне удивился блондин, широко распахивая глаза. — Вон, куда полицаи от нас драпанули, там и заведеньице какое-то есть, я уже давно приметил…

— Котяра, хоть и самый молодой, но самый шустрый, — одобрительно засмеялся Уголек. — Значит, идем вслед за доблестной нашей полицией…

Тяжелые, с толстой, несносимой подошвой, надежно непромокаемые сапоги с невысокими, до середины худеньких мальчишеских икр голенищами дружно ударили по затоптанному пенобетону.

Идя по тротуару среди множества людей, будто бабочки, слетевшихся на свет фонарей и рекламы всевозможных развлекательных и питейных заведений района, гастаты, казалось, никого не задевали, а уж тем более — не отталкивали, но перед ними невероятным, фантастическим образом, будто само собой, образовывалось свободное пространство, и даже самые отпетые местные озорники и бесшабашные позеры торопились шагнуть чуть в сторонку с пути тройки молодых людей. Несмотря на мелковатый, вовсе не презентабельный внешний вид, от этой троицы веяло опасностью, как веет ею от могучего, грациозного хищника, махайрода или леопарда, и мелкие местные плотоядные, не говоря уж о фитофагах, остро ощущая это, спешили уступить дорогу, чтобы не быть сметенными с пути мимолетным, но мощным смертельным движением.

Но, как и в животном мире, в человеческом обществе обязательно находятся особи, рискующие ради собственной же, изначально призрачной выгоды находиться поблизости от тех, кто вполне может поделиться остатками своей трапезы, сношенными брюками или прохудившимся ведром для мусора. Вот и сейчас, едва три гастата приостановились перед широкой, на вид тяжелой, стилизованной под дубовую дверью под неоновой, мигающей то розовым, то голубым рюмочкой с соломинкой в ней, как к ним бросился из ближней подворотни пестро одетый, с какой-то нелепой претензией на провинциальный, давно забытый шик, человечек, изогнутой странным зигзагом спиной напоминающий червя.

— Девочек не желаете, господа военные? — льстивым шепотком возвестил он о своем прибытии и тут же привычной скороговоркой добавил: — Молоденькие, постарше, блондинки, брюнетки — на любой вкус, есть даже экзотика, но за отдельную плату…

— Котяра, желаешь экзотики за отдельную плату? — окликнул приятеля Уго, возле которого и притормозил свое стремительное движение человек-червяк. — Негритянку там, или какую узкоглазую?..

— Я черненьких боюсь, — простодушно, как Иванушка-дурачок, отозвался блондин. — Говорят, они людоедки, откусит еще чего в порыве страсти…

— Значит, не надо, — с грустным выражением лица констатировал Уголек и опустил руку на плечо сутенера. — Чтобы ни тебя, ни твоих экзотических мы на своем пути не видели, и даже запаха вашего тут не было, ясно?..

Обиду за легкое издевательство и насмешку червяк сглотнул, не поморщившись, но стерпеть железной хватки пальцев Уго не смог, скривившись в некоем подобии болезненной улыбки, по его мнению, призванной не раздражать гастатов дальше.

— Как изволите… — пробормотал едва слышно сутенер, мелкими шагами буквально отползая от троицы и одновременно растирая поврежденное плечо. «Вот киборги хреновы, — подумал он, скрываясь в подворотне. — Обидно, конечно, но сегодня, похоже, лучше обойтись без заработка, оно надежнее будет, чем потом полгода лечиться, если еще будет, что лечить…»

Такая массивная и неприступная на вид дверь в заведение Арнольда мгновенно дернулась и, распадаясь на две части, утонула в стене от легкого прикосновения к ней шедшего первым Олли. В ноздри ударил кондиционированный воздух, наполненный ароматами табака, спиртного, не слишком чистоплотных мужских и женских тел и всевозможных освежителей воздуха. Ничем соблазнительно съестным изнутри бара не пахло, впрочем, после нудного рабочего дня усталые и не очень люди шли сюда вовсе не за едой. В полутьме длинного узкого зала расположилась оцинкованная высокая стойка с невероятной по ассортименту батареей бутылок за ней, с десяток маленьких, легких и неудобных столиков, за которыми громоздились неприхотливые посетители, в основном, со спутницами противоположного пола, а в самом дальнем конце заведения зеленовато-тусклыми буквами напоминали о себе запасной выход и туалет. Там же, под яркими, низко опущенными с терявшегося в темноте потолка лампами звучали глухие удары пластиковых шаров дешевого биллиарда, и слышались то недовольные, то радостные выкрики трех игроманов, коротающих вечер за синеватым синтетическим сукном. А посреди бутылок самых разных фасонов и калибров, поблескивая широкоформатным экраном, что-то невнятно бормотал телевизор, но трудноуловимыми за звоном стекла о стекло, шипением пивного крана и ударами биллиардных шаров друг о друга слова телевизионного диктора были лишь для посетителей заведения.