Знак F: Фантомас в книгах и на экране - [18]

Интересно, что больший жизненный опыт не обеспечивает полицейскому Жюву интеллектуального превосходства над журналистом Фандором. Молодой человек обладает бульдожьей репортерской хваткой, завидной наблюдательностью и склонностью к логическому мышлению, а в некоторых романах самостоятельно проводит важные расследования. Среди первых профессиональных удач Фандора упоминается интервью, которое молодому репортеру удалось взять у прелестной преступницы по прозвищу Золотой Шлем; тем самым герою добавляют еще один штрих биографического сходства с Марселем Алленом.

Уже в третьем романе Сувестр и Аллен делают Фандора ведущим журналистом газеты La Capitale: «Профессиональное чутье, необыкновенная активность, поразительная цепкость позволяли ему добиваться успеха там, где других ждала неудача». Любопытно, что в первых эпизодах книжного цикла молодой Шарль Ромбер, которому инспектор Жюв, чтобы спрятать юношу от страшного Фантомаса, придумал новое имя, новую биографию, новую профессию, предстает вечно сомневающимся и непригодным к решительным действиям изнеженным хлюпиком. В имени Фандора — еще одна аллюзия на многоликость Фантомаса. Изобретая для Ромбера новый внешний и внутренний облик, Жюв использовал первый слог имени преступника — Fan… d’Or. И в этом имени, «Золотой Фантомас», скрыта перспектива возмужания юного питомца полицейского инспектора. Совсем скоро Фандор отказывается принимать ту роль квалифицированного простака, которую Артур Конан Дойль отрядил доктору Ватсону при Шерлоке Холмсе. Порой Жером даже превосходит своего умудренного друга Жюва в способности связывать воедино разрозненные факты. Однако в некоторых романах авторская воля выключает Фандора из сюжета; журналист может либо просто немотивированно и бесследно исчезнуть, либо отправиться куда-нибудь в Южную Африку на встречу с любимой, чтобы вновь появиться на последних страницах книги и поддержать Жюва в трудную минуту. Иногда авторы командируют репортера на полкниги на ответственное задание редакции, не связанное с поисками Фантомаса. Забавно, кстати, наблюдать, какой в романах Сувестра и Аллена и фильмах Фейяда предстает пресса начала хх века. Лучшему журналисту La Capitale ничего не стоит написать лживую от первой до последней строки газетную статью — чтобы только проверить какую-нибудь маловероятную побочную версию очередного преступления. Ни Фандора, ни Жюва намеренное использование газетного слова для дезинформации ничуть не смущает.

^{© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ}

^{Актриса Симона Синьоре в образе парижской кокотки Амели Эли по прозвищу Золотой Шлем. Кадр из фильма Жака Бекера, 1952 г.}

Фандора иногда подводят поспешность и горячность, а энергию молодости он растрачивает на сердечные привязанности, порой мешающие бесконечной и безуспешной погоне за Фантомасом. Интерес Фандора к женщинам имеет характер почти автоматический: «Я, хотя и не любитель блондинок, должен признать, что эта дама может заставить меня изменить взгляды на слабый пол. Однако до чего она красива и величественна в своем горе! Высокие девушки всегда выглядят изящно!» Лишенный собственных романтических пристрастий Жюв к увлечениям товарища относится с пониманием. «Малыш поплывет навстречу любви, — думает как-то инспектор, отправляя Жерома на свидание к милой, когда пора сражаться с Фантомасом, — а я возвращаюсь к нескончаемой борьбе. Вот и отлично!» Соавторы тут же выставляют Жюву высшую оценку моральных качеств: «Великая душа!»

Страх — главный источник сюжетного напряжения романов Сувестра и Аллена. Они возвращают детектив к самым истокам, к готическому роману, и в то же время предвосхищают элементы современного полицейского боевика и саспенса. Это Фантомас, новатор преступлений, превратил одноразового злодея в безжалостного серийного убийцу. Противостояние полицейского и преступника в романах Сувестра и Аллена выстроено напрямую, по принципу «лоб в лоб»: добро и зло в бульварной литературе различаются как белый и черный цвета, чтобы легко разобрать даже при чтении в трамвае или на пляже. В романах о Фантомасе несложно уловить ироническую перекличку с творчеством Конан Дойля, который вынужден был изобрести профессора Мориарти для того, чтобы лишить читателя иллюзий относительно возможностей закона в облике Шерлока Холмса. Но можно и усомниться в том, что Сувестр и Аллен, работавшие со скоростью печатного станка, намеренно искали параллелей с книгами британского коллеги. Тем не менее стандарт они выдерживали: в книгах о Фантомасе, как во всех великих детективных романах, оба главных героя одерживают победы — и оба фактически проигрывают. Инспектор Жюв неизменно раскрывает преступления и выявляет мотивы, по которым они совершены, но наказать злодея по заслугам полицейскому никогда не удается.

При всей легковесности и нацеленности сюжетов на коммерческий результат романы Сувестра и Аллена не лишены философской платформы. Полицейский и злодей (правда и ложь, благородство и бесчестье, порядочность и подлость) противостоят друг другу, но в то же время они — неотъемлемые и невозможные друг без друга составляющие общего порядка вещей. У Конан Дойля Шерлок Холмс временно «гибнет» в бездне в смертельных объятиях Мориарти. Сувестр и Аллен, выстраивающие характер Жюва как антитезу образу Фантомаса, тоже замыкают круг: Фантомас убивает Жюва, но тот не умирает, а сам убивает Фантомаса, но тот остается жив и мстит. В тридцать втором томе, захлебываясь во время гибели парохода с симпатичным названием «Гигантик», Фантомас кричит: «Жюв, ты никогда не мог меня убить, потому что ты — мой брат!»