Знак четырех. Записки о Шерлоке Холмсе - [5]

– До самого интересного я еще не дошла. Около шести лет назад, если точнее, четвертого мая 1882 года, в «Таймс» появилось объявление на имя мисс Мэри Морстен. В нем говорилось, что в моих интересах откликнуться на него. Ни имени, ни адреса указано не было. Я тогда только устроилась гувернанткой к миссис Сесил Форрестер. Она мне и посоветовала напечатать свой адрес в колонке объявлений. В тот же день мне по почте пришла маленькая картонная коробочка, а в ней была жемчужина, очень большая и красивая. Ни письма, ни какого-либо объяснения не прилагалось. С той поры каждый год в один и тот же день я получаю точно такую же коробочку с точно такой же жемчужиной и не имею ни малейшего понятия о том, кто их шлет. Я отнесла жемчуг ювелиру, и он сказал, что это редкие и очень дорогие жемчужины. Вы и сами в этом можете убедиться.

Она раскрыла плоский коробок и показала шесть самых изумительных жемчужин, которые мне когда-либо приходилось видеть.

– То, что вы рассказали, очень интересно, – сказал Шерлок Холмс. – Еще что-нибудь необычное с вами происходило?

– Да, и не далее как сегодня утром. Поэтому-то я и приехала к вам. Я получила вот это письмо. Если хотите, можете сами его прочитать.

– Благодарю вас, – сказал Холмс. – И конверт, пожалуйста. На штампе указано «Лондон, S. W.», дата – седьмое июля. Гм! На углу отпечаток мужского большого пальца… Может быть, его оставил почтальон. Бумага дорогая. Конверт по шестипенсовику за пачку. Этот человек следит за своей канцелярией. Адрес не указан. «Будьте сегодня в семь часов вечера у театра „Лицеум“ у третьей колонны слева. Если боитесь, можете привести с собой двух друзей. К вам отнеслись несправедливо, и я хочу исправить это. Не обращайтесь в полицию. Если сделаете это, ничего не получится. Доброжелатель». Должен вам сказать, это действительно довольно любопытная загадка. Как же вы намерены поступить, мисс Морстен?

– Я хотела просить вас помочь мне.

– Что ж, конечно же, я пойду с вами. Отправимся вместе, вы, я и… А почему бы и нет, доктор Ватсон. Ваш корреспондент пишет, что вы можете взять с собой двух друзей. Мы с доктором уже работали вместе.

– Но согласится ли он? – как-то проникновенно сказала мисс Морстен и робко посмотрела в мою сторону.

– Я буду искренне рад помочь вам! – горячо воскликнул я.

– Вы оба так добры, – сказала она. – Я живу уединенно, и у меня нет друзей, к которым я могла бы обратиться. Если я заеду за вами в шесть, это будет не поздно?

– Хорошо, только не опаздывайте, – сказал Холмс. – Еще один вопрос, мисс Морстен. Скажите, этот почерк тот же, что и на коробках, в которых присылали жемчужины?

– А они у меня с собой, – сказала она и достала несколько листов оберточной бумаги.

– Вы просто идеальный клиент, чувствуете, что может помочь делу. Давайте посмотрим. – Он разложил листы на столе и быстро, но внимательно осмотрел каждый. – Почерк изменен. На всех, кроме последнего, – наконец вынес Холмс свой вердикт. – Но очевидно, что это писал один и тот же человек. Видите, «е» везде написано неразборчиво и отдельно от остальных букв, а конечная «s» имеет закругленный хвост. Сомнений нет. Мисс Морстен, я бы не хотел, чтобы у вас появились ложные надежды, но этот почерк не напоминает почерк вашего отца?

– Совершенно не похож.

– Я так и думал. Что ж, ждем вас в шесть. Если позволите, эти бумаги пока останутся у меня. У меня еще есть время подумать над этим делом, сейчас только половина четвертого. Au revoir[10].

– Au revoir, – сказала наша гостья, сверкнув ясными глазами, спрятала коробочку с жемчужинами за корсаж и ушла.

Стоя у окна, я наблюдал, как она торопливо идет по улице, пока ее серый тюрбан со светлым перышком не растворился в мрачной толпе.

– Какая симпатичная девушка! – сказал я, поворачиваясь к своему другу.

Он уже успел снова разжечь свою трубку и теперь сидел с полузакрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла.

– В самом деле? – нехотя оторвался Холмс от своих мыслей. – Я не обратил внимания.

– Какой же вы сухарь! – воскликнул я. – Иногда мне кажется, что вы не человек, а просто счетная машина какая-то!

Он усмехнулся.

– Чрезвычайно важно, – сказал мой друг, – не допускать, чтобы личные качества человека влияли на ход ваших мыслей. Для меня клиент – лишь отдельная единица… один из факторов, составляющих проблему. Эмоции мешают работе, не дают мыслить четко и логично. Самая красивая женщина, какую я когда-либо видел, была повешена за то, что отравила троих своих детей, рассчитывая получить за них страховку, а самый уродливый мужчина, которого я знаю, – филантроп, потративший почти четверть миллиона на лондонских бедняков.

– Да, но в этом случае…

– Я не делаю исключений. Исключения опровергают правила. Вам не приходилось изучать характер человека по его почерку? Что вы скажете об этом?

– Написано разборчиво, ровно. Должно быть, это человек деловой, с характером, – предположил я.

Холмс покачал головой.

– Посмотрите на высокие буквы, – сказал он. – Они почти не выступают из строчек. Вот эта «d» выглядит почти как «a», а эта «l» – как «e». Уверенные в себе люди всегда выделяют высокие буквы, каким бы неразборчивым ни был их почерк. Строчные «