Знак черепа - [61]

Пока мы лежали, отдыхая и раздумывая над своим положением, до нас донеслись отдаленные выстрелы, едва различимые, но частые и долго не прекращавшиеся; затем наступила тишина.

— Черномазые напали на судно, — заключил Майкл. — Но наши их отбили.

Пожалуй, такая догадка не была лишена оснований.

— В таком случае, — сказал я, — они поймут, что мы в беде. Мадден знает, в каком направлении мы пошли. Наши выстрелы помогут им найти нас.

Лежа на солнцепеке и благодаря судьбу за расположенный рядом родник, разделив между собой вино сэра Ричарда и подкрепившись им за неимением чего-нибудь более существенного, мы принялись стрелять в ту сторону, где, как нам казалось, туземцы проявляли наибольшую активность. Но никаких других выстрелов, кроме наших собственных, не было слышно, и, когда тени от деревьев и от центрального пика протянулись через всю поляну, мы оставили надежду на помощь со стороны.

— Вероятно, туземцы нападут на нас сразу после наступления сумерек, — предположил я.

— Едва ли, — возразил Майкл. — Они боятся темноты, если только месяц не стоит высоко и колдуны не оградят их всевозможными заклинаниями. Месяц взойдет сегодня поздно. На закате они попытаются стрелами выгнать нас из-за укрытий, но потом, если нам удастся ночью найти дорогу через этот проклятый лес к берегу, мы можем считать себя в безопасности до самого утра, а на рассвете зададим им хорошую взбучку из пушек «Золотой Надежды»!

В его словах звучало некоторое утешение, и вскоре они действительно оправдались. Перед наступлением темноты на нас отовсюду посыпался дождь стрел, не причинивший нам, впрочем, особого вреда. Двое матросов получили незначительные царапины, и, когда над поляной стремительно опустилась тропическая ночь, атака прекратилась.

— Попытаемся откопать клад? — предложил я.

— Пропади он пропадом, пока я как следует не набил себе желудок! — отозвался сэр Ричард, и я не мог с ним не согласиться; без сомнения, так же думали и остальные.

Мы выждали с полчаса и дали залп, который не вызвал никакого ответа. Поскольку Дон не проявлял больше никаких признаков беспокойства, мы, крадучись, со всеми предосторожностями, возвратились вновь под покров леса, так и оставив клад нетронутым.

Дорога к берегу была сплошным кошмаром. Хоть туземцы и не тревожили нас больше, но ползучие лианы, доставлявшие нам столько неприятностей днем, цеплялись за нас мириадами липких и колючих щупальцев, царапая кожу и разрывая одежду, словно пытаясь удержать нас в лесу навсегда. Несмотря на компас, с которым мы то и дело сверяли маршрут, подсвечивая себе карту искоркой тлеющего трута, мы постоянно сбивались с пути и лишь благодаря острому чутью Дона в конце концов набрели на ущелье, едва не свалившись в последний момент с его крутого откоса. Более пяти часов прорывались мы сквозь эту лесную западню, и когда наконец выбрались из-под мангровых зарослей на берег, то представляли собой поистине жалкое зрелище.

Внезапно Дон громко залаял и подбежал к кромке воды; здесь он поднял морду к небу и тоскливо, протяжно завыл, точно по покойнику.

Месяц поднялся высоко над мысом, превращая в жидкое серебро спокойную воду залива. «Золотой Надежды» не было. Не было и нашей лодки там, где мы ее оставили.

Мы переглянулись с недоумением, граничащим с отчаянием. Казалось совершенно невероятным, чтобы дикари сумели захватить баркентину, а даже и захватив ее, ухитрились поднять якорь, поставить нужные паруса и, удачно маневрируя ими, вывести судно из залива. Тем не менее судна на месте не было.

Я вскарабкался на высокий обрыв скалистого берега позади нас, едва держась на ногах от усталости и голода и одолев неприступный гребень скорее благодаря удаче и везению, чем силе и ловкости. Никаких признаков «Золотой Надежды» на горизонте. Но какая-то темная тень скользила по сверкающей поверхности воды, подобно кораблю-призраку, плывущему в безветрие по лунной дорожке; вдруг на какое-то мгновение тень предстала передо мной во всей своей элегантной красе, до мельчайшей черточки вырисовываясь на фоне сверкающей зеркальной глади залива. Это была шхуна. И шхуна эта могла быть только «Соколом», направляющимся в открытое море.

Подстегиваемый неожиданной новостью, я поспешно спустился с обрыва и обнаружил сэра Ричарда и остальных плотной толпой окружившими Майкла, который склонился над чем-то, лежавшим наполовину в воде, наполовину на суше. Подойдя ближе, я понял, что их находка уже многое им объяснила. Это был труп Уэллса, выброшенный на берег волной только что начавшегося прилива. Рубаха на груди мертвеца то ли от грубого рывка, то ли течением и острыми ветвями подводных кораллов была разодрана до пояса, обнажив под сердцем зияющую синевато-багровую рану, переставшую уже кровоточить.

— Смотрите! — воскликнул Майкл. — Это не стрела. Это огнестрельная рана! Его убили не черномазые. На борту измена! Бедняга Мартин… Но будь я проклят, если не отомщу за тебя! Поглядите-ка вдоль берега, ребята: там могут найтись другие…

Его опасения оказались небезосновательными. Еще два мертвых тела волны выбросили на берег, и каждое из них принадлежало друзьям Майкла. Сколько всего жертв скрывалось в морской пучине — можно было только догадываться. Одного из моряков убили выстрелом в висок с близкого расстояния, поскольку вокруг раны виднелись следы порохового ожога; в спине другого зияла глубокая ножевая рана.