Знак черепа - [3]

Я не имел ни малейшего представления об окружающей меня местности, кроме того, что нахожусь где-то поблизости от Темзы и, по всей вероятности, в довольно сомнительном квартале. Прошло тридцать шесть часов с тех пор, когда я ел в последний раз, и сознание мое притупилось. Ничто так не угнетает человека, как отсутствие каких-либо надежд на будущее. Мои физические и духовные силы истощились до крайности. Голова кружилась от слабости, вызывая обессиливающую тошноту, и я почти терял сознание, наощупь, без цели пробираясь в тумане.

Споткнувшись о водосточный желоб, я уцепился за закрытый ставень на стене дома и повис на нем, чтобы не упасть. Ноги подкашивались, колени дрожали, а волны тумана, казалось, с гулом и грохотом кружились вокруг меня в бешеном водовороте. Спустя несколько минут тошнота прекратилась, и я немного пришел в себя. «Какой абсурд, — подумал я, — что мозг, хотя и затуманенный, но тем не менее все же активный, не в состоянии возвыситься над потребностями бренного тела или, по меньшей мере, обеспечить удовлетворение этих потребностей!» Мне на собственном опыте довелось испытать холодную враждебность и безразличие большого города, а туман теперь еще в большей степени отделял меня от всего остального человечества.

Я побрел дальше, придерживаясь руками за стены домов. Улица была безмолвна и пустынна; туман заглушал малейшие звуки и шорохи. Ладони мои коснулись холодной осклизлой поверхности камня, затем нащупали угол каменной арки, из-под которой порывы легкого ветерка обдали меня неприятной щемящей моросью. Что-то зафыркало у ног, заскулило и прижалось в поисках тепла и ласки. Чей-то горячий и быстрый язык торопливо облизал руку, и я ощутил под пальцами теплый влажный нос и узкую морду длинношерстной собаки, бездомной и — я погладил выступающий частокол ее ребер — такой же голодной, как и я. Насколько я мог определить в тумане, это была шотландская овчарка, колли, с великолепной шерстью, легкой изящной головой, что свидетельствовало о породе, и без ошейника, а следовательно, и без хозяина.

Встреча поистине оказалась счастливой, ибо она приободрила нас обоих. Полагаю, что Дон — так я назвал пса из-за густой гривы, обрамляющей его шею наподобие пышного испанского воротника, — почувствовал мое состояние, как и я, определил трудное положение, в котором он находился; его полные бурной радости прыжки отвлекли меня немного от эгоистичных размышлений о собственных невзгодах, заставив подумать о том, что человеку стыдно отчаиваться, если даже пес способен беспечно махать хвостом перед лицом несчастий и бед.

Едва мы успели договориться о дружбе, как из темной пещеры, образованной каменной аркой, где Дон, как я мысленно окрестил пса, нашел меня, донесся приглушенный крик и затем резкий пронзительный вопль:

— Помогите!

Пес мгновенно прыгнул в темноту и тут же вернулся, тыкаясь носом в мои лодыжки. Его чувство долга и уверенность в своем новообретенном друге вернули меня к жизни, и мы наугад бросились вдвоем сквозь туман по направлению источника криков. Дон впереди, я за ним.

Мрак под аркой напоминал глухую полночь в закрытом подвале. Я был безоружен; одышка, вызванная долгим постом, возникла сразу, стоило на бегу хватить изрядную порцию сырого тумана. Дважды я чуть не растянулся на булыжниках скользкой мостовой, но тут пронзительный вопль — сперва мне показалось, что кричит женщина, — раздался прямо передо мной. Затем послышалось хриплое рычание Дона, короткий лай, глухое мужское проклятие и шум борьбы, когда пес вступил в схватку с врагом.

Багровая вспышка пистолетного выстрела высветила неподвижную фигуру, лежащую на земле. Я бросился было к ней, но в темноте налетел на чье-то крепкое, плотное тело. Мощные руки обхватили меня, цепкие пальцы впились в шею. Неожиданный приток сил, вызванный душевным подъемом, быстро пошел на убыль, когда я убедился в тщетности попыток оторвать от себя эти железные клещи. Но силы тут же вернулись ко мне, когда я ощупью обнаружил, что у незнакомца на левой руке не хватает большого пальца.

Это был тот самый коренастый мужчина, которому Тауни бросил свое кольцо.

Я изо всех сил размахнулся наугад в темноте и почувствовал, что кулак мой попал ему в челюсть, да так удачно, что он даже отшатнулся от меня. Тут же между нами словно пронесся ветер, мокрая шерсть мазнула меня по лицу, и Дон бросился в атаку.

Я очень испугался, услышав отчаянные проклятия незнакомца, опасаясь, что он пустит в ход нож. Пес был так же слаб, как и я, и борьба не могла длиться долго. Нас спасли три обстоятельства: туман, неожиданность нашего нападения и то, что бандит не мог оценить нашего состояния. Дон отскочил назад, прижавшись ко мне и злобно рыча, а незнакомец бросился бежать к выходу из-под арки, громко топая коваными сапогами по булыжнику мостовой. Я ухватил Дона за шерсть на загривке, чтобы удержать его от преследования бежавшего противника.

Мы оба были на грани полного изнеможения, но зато победили. Туман нависал над нами, словно тяжелые складки мрачного занавеса, скрывая от нас лежащее у наших ног тело несчастной жертвы, мертвой или — судя по недавним пронзительным воплям — серьезно раненой.