Знаем ли мы свои любимые сказки? О том, как Чудо приходит в наши дома. Торжество Праздника, или Время Надежды, Веры и Любви. Книга на все времена - [28]

А однажды под вечер, выйдя в сад, Алеша увидел: темная мужская фигура стоит у пруда и смотрит на другой берег. Там что-то белело. Алеше показалось, будто чья-то тонкая женская рука взмахивает в темноте белым платком. От этого рокового жеста мужская фигура оживает, бросается бежать, огибая пруд, и… Алеша падает в обморок.

Едва его принесли домой, дворовые слуги начали шептаться, что младенчик увидел Самого (Разумовского) и Саму (императрицу Елизавету). Только вот отец приказал высечь сына, дабы впредь тот был храбрым. И слушать от дворовых разные сказки и истории запретил. И Алексей подчинился.

Да что только он не делал, чтобы угодить отцу! В восемнадцать лет решился вступить в его обожаемую масонскую ложу. Но отец и это запретил! Он все запрещал…

В 1807 году, когда 20-летний Алексей получил степень доктора (!) философских и словесных наук, отец запретил ему преподавать. А ведь Алексей окончил Московский университет всего за два года и читал лекции на трех языках! Даже когда в 1812 году Алексей пошел защищать Родину, строптивый отец не дал благословения. Правда, к тому времени Алексею было уже двадцать пять лет, и он ослушался. На войне сражался храбро, из штаб-ротмистра дослужился до адъютанта. Войну окончил в Дрездене. Пару раз его ранило. И оба раза перед глазами возникал странный призрак тонкой руки, взмахивающей белым платком. Роковой призрак Перовского рода…

После войны отец отправил Алексея в Петербург на гражданскую службу. Однако бывший офицер решил выстроить жизнь по-своему. Он подружился с литераторами – Н. Гречем, А. Воейковым, юным А. Пушкиным. Ожидал отцовского гнева, но граф неожиданно одобрил этих «литературных смутьянов». Алексей пришел в недоумение. Все раскрылось только в 1822 году, после смерти отца.

«По старинным книгам я гадал о твоей судьбе, сын, – написал в прощальном послании Разумовский. – Провидение открыло мне, что у тебя Дар. Да я и сам понял это, когда прочел тетрадь твоих еще детских рассказов. Потому-то я и старался уберечь тебя и от масонства, и от преподавания, и от армии, что должен был направить на стезю твоего литературного Дара».

Выходит, необузданный граф все-таки любил Алексея, как и других своих внебрачных детей. Выхлопотал же он им перед смертью дворянские звания…

После смерти отца Алексей, взяв отпуск по службе, уехал из шумного города в село Погорельцы Черниговской губернии, перешедшее к нему по наследству. Название села весьма подходило к его грустной и неустроенной жизни: особых успехов не достиг, ни женой, ни детьми не обзавелся. Не потому ли Алексей охотно принял к себе сестру Анну, которая неудачно вышла замуж и решила разъехаться с мужем – беспутным и легкомысленным графом Константином Толстым.

Сестра Анна приехала не одна, а с крохотным сыном. Ну как чувствовала она свою судьбу, как догадывалась, что защитником ее в жизни станет брат Алексей! Не потому ли при рождении даже назвала сына в честь брата? Так и обосновались теперь два Алексея – большой и малый – в своих Погорельцах.

Мальчик рос. Дядя полностью заменил ему отца. Но ведь ребенок не заменит собеседника мужчине. Алексей скучал, хандрил и все чаще вспоминал «большой город». И не холодный, чопорный Петербург, а хлебосольную, радушную Москву, где он жил вместе с матушкой, когда «еще был Денисьевым». Вспоминался суматошный московский быт, где повседневные заботы мирно уживались со «страшными рассказами про потаенное». Да ведь он и сам видел призрак деда Разумовского в Перове, а когда жил в доме матушки на Ново-Басманной улице, давал ей честное слово не ходить одному вечером к сумрачному, развалившемуся дворцу в Лефортове, некогда принадлежащему сподвижнику Петра I – Францу Лефорту. От рождения то было одно из красивых и примечательных зданий в Москве – по-немецки аккуратно выстроенное и по-русски помпезно отделанное. Но к началу XIX века оно давно представляло собой мрачные руины, и москвичи судачили, крестясь, что там собираются старухи-ведьмы и проводят свои тайные «посиделки».

Тайна и мистика всегда притягивали Перовского. И хотя петербургские литераторы считали, что таинственное и потустороннее «лучше и должно не трогать», Перовский думал иначе. Еще на войне в Дрездене он познакомился с фантастическими сказками Гофмана и был восхищен ими. Недаром он написал:

«Человек имеет особенную склонность ко всему чудесному, выходящему из обыкновенного порядка. Счастлив тот, кто постиг тайную суть вещей. Ибо главное прячется в тайне».

И теперь, в Погорельцах, Перовский начал писать фантастическую повесть «Лафертовская маковница» в гофмановском стиле.

Что означает странное название, которое Перовский дал своей фантастической повести? Спорим,

мало кто ответит?

А ответ прост. Известный район Лефортово москвичи переиначили в Лафертово. Соответственно, лафертовская – там живущая. Ну а маковницей горожане называли торговок вкусными маковыми лепешками – маковниками.

Вот так, вспоминая о Москве в своих Погорельцах, Перовский сочинил историю о бабушке, обожающей своего черного кота и торгующей вкусными маковыми лепешками у Лефортовской заставы. На первый взгляд история выглядела совершенно простой. Вот только потом выяснилось, что старушка-то – ведьма, а кот Мурлыка – оборотень-чиновник в бархатном мундире, возжелавший жениться на бедной девице-красавице, которая конечно же не хочет идти с ним под венец, ибо влюблена в доброго, хоть и почти нищего молодого героя.