Знаем ли мы свои любимые сказки? О том, как Чудо приходит в наши дома. Торжество Праздника, или Время Надежды, Веры и Любви. Книга на все времена - [23]

Между прочим, Булгаков ушел в сорок восемь. Маги уверяют, что в этот промежуток – от сорока шести до сорока восьми – землю покидают истинные волшебники.

Так, верно, и есть.

Альманахи сказок на Новый год или на века

ЛИБО Я НИЧЕГО НЕ СМЫСЛЮ, ЛИБО МЕЖДУ НАШИМИ НЕСЧАСТЬЯМИ ИМЕЕТСЯ ТАЙНАЯ ЗАВИСИМОСТЬ; НО ГДЕ МНЕ НАЙТИ КЛЮЧ К ЭТОЙ ЗАГАДКЕ?

Именно так грустно рассуждал калиф Багдада, ставший в одночасье по собственной же вине заколдованным аистом. Ну уж сказку «Калиф-аист» В. Гауфа все знают. И между прочим, думают, что это смешная сказка. Жил-был строптивый, но недальновидный калиф, который однажды произнес волшебное слово, чтобы обратиться в аиста и пожить на свободе без всяких государственных обязанностей, а потом напрочь забыл это волшебное слово. Но на самом деле прочтите-ка сказку Гауфа – увидите, насколько это завораживающая, почти жуткая, но такая притягательная – Настоящая Сказка.

В XIX веке жанр сказки стал основой для литературы романтизма, особенно немецкого. И между прочим, романтики полюбили издавать свои книги на стыке годов. Конечно, это еще не стало устойчивой традицией, но «процесс пошел». В романтической сказке начала XIX века сыскался сказочник, о котором вообще мало упоминали, а сказки его, как ни странно, начали бурно издавать только после Второй мировой войны. Больше того – в это время его стали издавать на Западе, а вот у нас его книги появились свободно на прилавках только в конце ХХ века.

О ком речь? Опять о Гофмане? А вот и нет! Как ни странно, в Советском Союзе Гофмана печатали. Редко, конечно, и не все, но, например, «Щелкунчик» был роскошно издан, теперь это уже раритетная книга большого формата с прелестнейшими рисунками Филипповского еще в середине ХХ века. Дело в том, что в фашистской Германии книги Гофмана сжигали, как «недоразвитую литературу, позорящую человечество». А значит, Советский Союз воспринял Гофмана как пусть и невольного, но союзника в борьбе с коричневой чумой.

Но были сказки и еще одного писателя, сжигавшиеся фашистами на площадях. И этот писатель в СССР печатался до того редко, что его книги стали легендарными. О ком речь? О Вильгельме Гауфе. Помните – «Калиф-аист», «Маленький Мук», «Холодное сердце»? Конечно, помните! И конечно, читали с восторженным замиранием сердца. Сегодня посмотрите – его книги можно купить в любом интернет-магазине. А вот те, кто читал сказки Гауфа лет тридцать назад, вспомнят другую картину – всего-то несколько затрепанных до дыр книжечек, но все они трепетно передаются из рук в руки, читаются «за вечер», ибо дальше стоит уже большая очередь желающих. Помню, как книгу оказалось возможным купить в обмен на сданную макулатуру, и мой сокурсник по институту, вручая мне томик, бережно завернутый в газету, говорил, как одолжение: «Ты можешь читать неделю, я договорился. Сказал, что ты пишешь по сказкам новую работу». Вот это была удача – Гауф на неделю! Я действительно, еще учась в институте, много писала для газет и журналов, только вот рецензию на книгу сказок Гауфа у меня не взяли. Впрочем, я не удивлялась. Как не удивилась и открыв толстенный шестой том «Истории всемирной литературы» (1989), где имя Гауфа вообще не упоминалось.

Дж. Берингер. Вильгельм Гауф

Так что же ТАКОЕ крамольное усматривалось в сказках немецкого писателя? Ведь сказки Гауфа праздничны, местами веселы и забавны, местами трепетно жутковаты, но разве так не полагается в истинно волшебном сюжете? Кроме того, эти сказки похожи то ли на тягучие сцены восточных присказок, вытекающих одна из другой и никогда не кончающихся. Помните сказки «Тысяча и одна ночь», рассказанные Шахерезадой? Еще сказки Гауфа очень литературны и даже слегка аристократичны. И опять же – что такого? Ведь и сам сказочник обладал аристократической приставкой к фамилии – «фон Гауф». Ясно, что в его творениях нет и налета народности, как у тех же братьев Гримм, записывающих деревенские и городские волшебные сюжеты.

Вы не поверите! Горе-критики поставили Гауфу всё «лыко в строку» – и праздничность с приключениями (людей надо учить труду), и волшебство превращений с тягучестью восточного повествования (сюжет должен быть прост и понятен), и «страшные детали», и «жутковатую мистику», свойственные как раз народным легендам (о таком жанре, как хоррор, даже заикаться не следовало, как и о фильме ужасов).

Но Гауф прорвался к читателям. И сейчас, когда дети, замирая от «ужасного» восторга, читают про приключения Маленького Мука или взрослые перечитывают «Холодное сердце», от которого мурашки бегают по коже, все они ясно и безоговорочно понимают, что читают сказки, написанные о том, как тяжело, мучительно и больно Добро побеждает зло. Но все равно побеждает!

Берталь. Иллюстрация к сказке «Холодное сердце»

И вот опять же вы не поверите, но Вильгельм фон Гауф был довольно веселым, смешливым и даже озорным человеком. Более того, он был веселым и озорным парнем, молодым студиозусом, ибо так и не стал взрослым. Он умер, прожив всего-то четверть века.

«Вспоминается ли мне еще, как я расправился с немецкой литературой меньшего формата? Ведь я запустил в голову моему брату Лессинга. Правда, в ответ он больно отлупил меня „Путешествием Софии из Мемеля в Саксонию“» – так «непочтительно», непосредственно и насмешливо записал он в дневнике сценку «ссоры» с братом. Так может писать только счастливый и юный человек.