Змея за пазухой - [19]

Бабульки, как по команде, посмотрели в его сторону, а Шапокляк так и застыла с открытым ртом, не успев закончить фразу.

— Здравствуй, милок, коль не шутишь, — надевая очки, ответила полная старуха в тапочках, носы которых представляли умильные собачьи мордочки.

— Никаких шуток, я серьезно, — сказал Никита и изобразил свою самую привлекательную улыбку — «щедрую», как у полного лоха. — У меня к вам есть один вопрос.

— Спрашивай! — оживилась Шапокляк.

Похоже, во дворе она заведовала выпуском местных новостей, которые собирала по крупинкам, как курица просо.

— В какой квартире живет Терехина? — спросил Никита.

И поразился — старушки изобразили финальную сценку бессмертного «Ревизора». Они уставились на него, как на привидение. Пауза несколько затянулась, и недоумевающий Никита прокашлялся.

— Любка? В девятнадцатой, — наконец ответила Шапокляк. — На втором этаже. Вон ейный подъезд.

— Не подскажете, она дома?

— А где ж ей быть-то? Она ить безработная. Работу ишшет, да все никак… — Тут старушки почему-то захихикали. — Хочет, штоб денежную, дак разве нонче найдешь такую?

— Ну, спасибо вам… — Никита снова заулыбался и даже кивнул, словно поклонился.

Он уже стоял у входа в подъезд, когда сзади его окликнули.

— Ты, мил-человек, у нее долго не задерживайси… — говорила Шапокляк.

— Это почему?

— Тут, вишь, какое дело… — начала осторожно старушка. — К Любке должон вскорости прийтить… м-м-м… молодой человек. Дак штоб между вами там чегой-нибудь не вышло.

— Спасибо за информацию. Но я к ней по делу, — ответил Никита и подчеркнул: — Общественному.

Старушки закивали, но в их глазах читалось явное сомнение. Похоже, Терехина не отказывала себе в плотских удовольствиях и была чересчур любвеобильной.

На звонок в дверь долго не отвечали. «Она что, уснула?!» — недоумевал Никита. Наконец за дверью зашебаршились, и приятный девичий голос несколько грубовато спросил:

— Чего надо?

— Поговорить.

— Ты кто?

Терехина видела Никиту через глазок, поэтому он встал так, чтобы свет от окна лестничной площадки освещал его лицо во всех подробностях, — при всем том он не считал себя уродом, хотя и не был симпатягой.

— Я детектив, — немного поколебавшись, ответил Никита.

— И что?

— Да, в общем, ничего такого. Просто есть дело к вам. Но, вы уж извините, мне бы не хотелось объявлять о нем во всеуслышание… — Никита многозначительно кивнул в сторону лестницы.

Там слышались шорохи и свистящее стариковское дыхание. Видимо, Шапокляк не утерпела и решила подслушать разговор.

Терехина поняла прозрачный намек, и дверь наконец отворилась.

— Входите! — сказала она сердито. — Да побыстрее! Дует…

До прихода Никиты она принимала ванну, и вместо одежды на ней было лишь большое махровое полотенце, обернутое вокруг тела и едва прикрывающее высокую грудь. Виднелись стройные, в меру полные ноги, которые составили бы честь любой красотке. Но Терехина не была писаной красавицей. И все равно ее живое румяное лицо, на котором особенно выделялись большие черные глаза, было очень привлекательным. То, что на Терехину оглядывались почти все мужчины, можно было сказать с полной уверенностью — от нее буквально струилась сексуальная энергия. Такой энергетикой обладают лишь ведьмы, об этом Никита как-то прочитал в Интернете.

«Ух ты! — мысленно воскликнул он, почувствовав, как сильно забилось сердце. — Нехилая ведьмочка… Везет же мужикам, которых она привечает».

— Ждите здесь, — сказала Терехина, усадив Никиту на кухонный табурет. — Мне нужно одеться… — И исчезла.

«Да-а… — думал Никита, облизываясь, как сытый кот на завалинке. — Я с огромным удовольствием помог бы ей с одеванием. Вернее — с раздеванием. Потрясающая фемина! А квартирка у нее ничего — ухоженная…»

Видно было, что Терехина страдала манией чистоплотности и армейского порядка. Ее светлая кухня напоминала дивизионный арсенал перед проверкой вышестоящего начальства: все лежит на строго определенных местах, нигде нельзя заметить и пылинки.

Терехина вернулась на кухню спустя пять минут, как отметил Никита, глянув на свои «командирские», при полном параде. «Быстро управилась», — подумал он мельком. Первое его впечатление было неверным — в боевой раскраске девушка показалась ему феей сахарного домика. Наверное, ей хотелось произвести на Никиту неизгладимое впечатление. И у нее это получилось.

— Чай, кофе?.. — спросила она деловито, включая электрочайник.

— Если можно, кофе… пожалуйста, — одеревеневшим языком ответил Никита.

Терехина чему-то улыбнулась и начала священнодействовать с чашками.

Кофе у нее был потрясающе вкусным. Никита мог поклясться, что она сыпала в чашку обыкновенный «Нескафе», но на выходе у нее получилось нечто совсем иное, нежели та бурда, к которой привык Никита. Аромат, паривший над чашкой, вскружил голову и вызвал непреодолимое желание выкурить сигарету.

— Вы можете закурить, — снова улыбнулась Терехина, словно подслушав мысли своего незваного гостя. — У вас какие?..

Никита ответил.

— Годится… Не угостите ли даму сигареткой? — кокетливо спросила девушка, и Никита послушно достал пачку и дал ей прикурить, воспользовавшись своим армейским трофеем — зажигалкой «Зиппо», которая стоила как подержанная импортная тачка.