Змея Сатаны - [40]

Какое-то время они продолжали путь молча. Затем, когда впереди показались очертания первых лондонских домов, граф свернул на боковую дорогу. Проехав каменные ворота, они оказались перед приятного вида домом времен королевы Анны, – из красного кирпича, с длинными окнами и изысканной каменной резьбой над парадной дверью.

– Здесь живет ваша двоюродная бабушка? – спросила Офелия. В ее голосе звучало беспокойство.

– Да. Я хочу, чтобы она позаботилась о вас, пока я займусь некоторыми вещами. Я должен быть уверен в вашей безопасности, – ответил граф.

Джейсон подошел и взял лошадей под уздцы; граф вышел из фаэтона и затем помог выйти Офелии.

– Без шляпки я, наверное, произведу странное впечатление на вашу двоюродную бабушку, – сказала она с беспокойством в голосе.

– Вы выглядите очаровательно, – ответил граф, и она бросила на него удивленный взгляд.

Действительно, она прелестно выглядела в одном из тех платьев, которые он послал ей из Лондона, – цвета перванш, отделанном английской вышивкой с вплетенными узкими бархотками.

Понимая ее волнение, граф взял Офелию за руку, и, когда дверь открыл пожилой седой дворецкий, они вошли в прохладный холл, наполненный запахом воска и сухих цветов.

– Как поживаете, Доус? – спросил его граф.

– Благодарю вас, милорд, все в порядке. Вы найдете ее светлость в оранжерее.

Граф в нерешительности остановился:

– Я думаю, Доус, что мисс Лангстоун, приехавшей со мной, наверное, хотелось бы привести себя в порядок. Не могли бы вы отвести ее наверх и попросить вашу супругу помочь ей, пока я разыщу ее светлость.

– Я это сделаю, милорд, – сказал Доус и с отцовскими интонациями добавил, обращаясь к Офелии. – Не угодно ли последовать за мной, мисс, я покажу вам дорогу.

Он стал подниматься по лестнице; Офелия последовала за ним, но до этого оглянулась на графа с таким выражением в глазах, что тому захотелось броситься за ней, схватить ее в объятья, прижать к себе.

– Ей пришлось выдержать очень неприятное приключение, – сказал он себе, – но держится она молодцом.

Он знал, что если бы что-либо подобное случилось с леди Харриет или с кем-нибудь из его других подруг, они бы падали в обморок, истерически визжали и снова и снова кричали бы о том, что они только что пережили.

Граф знал, куда ему идти. Он прошел через холл и салон в задней части дома, выходившей в сад и розарий. Там, в солнечном сиянии, он увидел свою двоюродную бабушку. Как он и предполагал, она была в парике, цвет волос которого напоминал ей далекие годы девичества, и на ней красовались драгоценности, равные по стоимости сказочных кладов Востока, без которых она никогда не показывалась.

Как только граф открыл дверь, три спаниеля короля Чарльза подняли голову, а затем с лаем и визгом радостно бросились к нему.

– Добрый день, бабушка Аделаида, – сказал он, пересекая комнату.

– Рейк! – воскликнула его бабушка. – Это в самом деле ты, или я вижу призрак? Я не видела тебя столько времени, что думала, что ты уже умер.

Граф улыбнулся:

– Нет, я жив, – ответил он, – и приехал попросить вас об услуге.

– Я должна была догадаться, что ты не приедешь, если тебе ничего не нужно, – едко сказала графиня.

Граф поднес ее руку, тяжелую от драгоценностей, к губам и затем поцеловал в щеку.

– Не спрашиваю вас, бабушка Аделаида, как вы живете, – сказал он, – я никогда не видел, чтобы вы выглядели лучше, чем сейчас.

– Лесть вас никуда не приведет, молодой человек. Я сердита, и для этого есть все основания.

– Я был очень занят, – сказал граф, – и поэтому вы должны простить мою невнимательность.

– Не понимаю, почему бы я должна тебя прощать?

– Только потому, что вы единственный человек в мире, которому я могу довериться в этот момент. Вот почему я приехал к вам с просьбой.

– Что же на сей раз? – спросила графиня недовольным голосом. – Если это опять эмигранты, то я их больше не желаю. Последние, которых вы привезли, были совершенно невыносимы. Они жаловались на все на свете, а дети разбили два моих лучших блюда с короной Дерби.

Эту старую историю граф слышал уже много раз. На самом деле он возместил стоимость этих блюд, но об этом факте его двоюродная бабушка регулярно забывала.

– Французская революция некоторое время назад окончилась.

– Но теперь во Франции этот монстр Наполеон, – фыркнула старушка. – Он способен на все.

– Не монстр Наполеон занимает меня в данный момент, – сказал граф, – а Цирцея Лангстоун.

– Цирцея Лангстоун?

Голос графини прозвучал громче, чем раньше, а ее глаза зажглись от любопытства.

Она сочла бы жизнь невыносимой, если бы не могла быть в курсе всех скандалов и сплетен высшего общества, и каким-то непонятным образом ей это удавалось.

Граф вкратце рассказал ей, что произошло, понимая, что графиня наслаждается каждым словом его рассказа.

– Конечно, я слышала об этой женщине, – сказала она. – Я даже знаю, что ты называешь ее Змеей Сатаны; по-видимому, это очень точное определение.

– Я тоже так думаю, – сказал граф. – Но теперь я хотел бы просить вас позаботиться об Офелии какое-то короткое время, пока я смогу убедиться, что подобные вещи снова не произойдут.

– Каким образом ты собираешься это сделать? – спросила графиня.