Змей подколодный - [204]

— Ты драться, что ли, собрался?

— А? — рассеянно отозвался мальчишка. — Да на фиг надо… Я где-то читал, что вокруг поджигают. Хуже не будет, верно? Ну, клиночек, давай!

Луч прошёлся по верёвке, и верёвка, помедлив, вспыхнула — вся сразу, вместе с надеждой на лучшее. Флюк припал к земле и принялся судорожно считать. "Диаметр… Метра полтора… Вес… сколько этот поганец может весить? Ну пусть килограмм шестьдесят… Плюс поправка на кусты — замкнутого пространства нет, но и не нараспашку… Вектор… А это у нас что? А это у нас — талисман… Плохо. Хуже некуда. Откроет. Плёвое дело!"

Тут Флюк вспомнил главное — элементарное! — и даже зажмурился от облегчения. Не будет канала. Вот обожжётся — это да!

— Эх, маг ты хренов! — сказал он, бросив подсчёты и стараясь быть печальным. — А имя-то! Туши давай, тут и заводиться без толку! Ни заклинашки, ни имени не знаешь. Но ты всё хорошо сделал! — сказал он в утешение и уселся поудобнее, любуясь огненными языками. Языки были словно нарисованные — впрямь хорошо!

— Почему это не знаю? — осведомился мальчишка. — Очень даже знаю.

— Чёрный Шевалье — это не имя! — указал тигр. — А вообще попробуй, — сказал он снисходительно. — Давай!

"Ожоги-то я тебе залижу, мряф!"

— Даю, — сказал мальчишка и сунул выключенный меч за ремень. — Именем всех богов этого мира!

Флюк обернул вокруг себя хвост и склонил голову набок, наслаждаясь всем сразу.

— Именем всех великих магов этого мира!

"Вот начитаются дряни всякой…"

— Силой, данной мне от рождения!

"Ну это ещё куда ни шло…"

— Силой этого места!

Мальчишка был, безусловно, хорош. Вечерние тени легли на лицо, отчеркнув скулы, глаза сверкали, полы плаща развевались: хоть в кино снимай!

— Заклинаю явиться ко мне! Заклинаю моим велением и кровью мага, которого призываю!

Талисман, натянув цепочку, качался маятником — от плеча к плечу, разгораясь пронзительным синим светом.

— Здесь и сейчас! Я призываю АЛЕКСЕЯ ГАРАНИНА!!!

"Мать твою!!!"

— АЛЕКСЕЙ ГАРАНИН!!!

Пламя с рёвом взметнулось вверх.

— Явись ко мне ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС!!! АЛЕКСЕЙ…

И канал открылся.

Открылся настежь, мальчишку оторвало от земли, по безупречно правильной дуге кинуло в пентаграмму, платок в центре рассыпался прахом — и Флюк прыгнул.

Пушистая личина полетела прочь. Серый вихрь метнулся сквозь огонь, подхватывая, выдёргивая, вырывая, — и, откинутый, грянулся в кусты. Зашипел, накрытый чёрным плащом, единственным своим трофеем. Пламя зашипело тоже, опало и кануло.

Исчерченная ножиком земля, бесформенные лужицы парафина. Словно дети играли. Серый вихрь выполз из кустов, поглядел на остатки пентаграммы и в бессильном бешенстве смёл со смородины листву — а потом завыл в голос, пугая прохожих на недалёком тротуаре.

Город, слушая его, с сожалением взирал на знакомый плащ. Прожжённый в тысяче мест, плащ был просто ужасен. Фатальное какое-то невезение…

3

"Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать, раз-два-три-четыре-пять, я иду…"

Считалочку следовало читать вслух: в качестве дополнительного заклинания, но вслух не получалось.

Его несло: словно в воронку гигантского смерча. Его крутило: словно на сошедших с ума каруселях-цепочках. Воздух обжигал лицо, трещали от электричества волосы, железная пыль забивала глаза и нос. Он закрылся локтями, отчаянно желая передышки, — и желания, услышанные смерчем с двух концов канала, совпали.

Приказы, если точнее; растерявшись, смерч откинул летящего в сторону.

Прочь из воронки.

На деревянный помост карусели.

На помосте медленно проявилась комната: крошечная, тихая, залитая светом. Свет был солнечный и тёк сквозь широкие щели в дощатых стенах. Лучи лежали решёткой на огромном письменном столе, пятнали зайчиками топчан, накрытый вытертым пледом.

Чердак.

Чердак, никогда не виденный, ни разу не снившийся. Не имеющий крыши над потолком и дома под половицами. Придуманный спонтанно, сиюминутно.

Одновременно.

Вдвоём.

Преграда, механически выставленная одним, обернулась для другого в пристанище-на-час. Отдышаться. Глотнуть чая. Бездумно пробежаться взглядом по фотографиям на стенах. Прочитать считалочку на дорожку — точно зная теперь, что дорожка выбрана верно.

Андрей взял со стола кружку (керамического уродца с цветочком на боку) и присел на заскрипевший топчан. Да, иллюзия, но весьма качественная. Вот только чай… Остывший, с запахом травы, он мог оказаться вполне настоящим. Прополоскав пересохший рот, Андрей с сожалением сплюнул опасную жидкость обратно и стал рассматривать фотографии.

Много, так много фотографий. Пожелтевшие, старые, детские снимки: Лёшка, снова Лёшка, сам Андрей, вместе и порознь… А над топчаном, в резной рамке — Ольга, совсем маленькая, лет пяти.

Насмотревшись на Ольгу, он аккуратно поставил кружку, расправил плед и прикрыл глаза, определяя направление.

"Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват!"

Доска легко прогнулась под плечом, прорвалась с картонным хрустом — и смерч послушно принял добычу. До дна воронки оставалось-то — минута…

Вскинутые локти врезались в какие-то полки: кладовка — или шкаф! Андрей рухнул, ударившись ещё сильнее, грудью, коленками, затылком, а сверху посыпалось градом — увесисто и много. Он рванулся вперёд, выпал из шкафа, вынося с собой содержимое, и покатился кубарем — прямо под ноги тому, кого так долго искал.