Змей - [18]

— Дай-ка ее сюда! — сказал Панакуди. — А ты, Сабота, лучину зажги, поглядим, что за штука...

Все увидели — стрела хорошо отточена, так и сверкает, не охотничья, боевая стрела. Значит, Зверобой и его подручный вынесли ночью через потайную дверь целых два узла таких стрел. Если они уготовлены для змея, тогда зачем таиться? Не иначе Калота решил свести счеты со своими врагами. Просто так, за здорово живешь, боярин оружия раздавать не станет. И взялся за это дело боярский прихвостень Зверобой!

Крестьяне долго думали-гадали, как им быть дальше, и в конце концов сошлись вот на чем: сначала разделаться со Зверобоем, а уж потом за змея взяться.

Углежог предложил поджечь дом Зверобоя, тогда вместе с боярскими стрелами, может, и сам Зверобой сгорит. Молодой дровосек вызвался размозжить Зверобою голову топором. Козел доказывал, что надо Зверобоя связать и бросить на съедение змею. Но Панакуди в ответ только мотал головой.

— Нет! — проговорил он. — Боярин того и ждет, чтобы напустить на нас свое войско и перебить всех до единого. Вот что: я тут посижу подумаю, а вы ступайте-ка по домам спать да сил набираться. Сдается мне, завтра нам все наши силушки понадобятся.

На том и порешили.

— Сабота пусть у меня ночевать останется, — попросил Панакуди углежога. — Поясницу так ломит, что мне самому ни лечь, ни укрыться. — А остальным сказал: — Как солнце встанет, соберите народ у крепостных ворот, да глядите, чтоб вести себя смирно, без шума. Без моего знака ничего не начинайте.

Пропели уже вторые петухи. Сабота взялся стелить постели, да старик остановил его.

— Нет, нет, сынок, нам с тобой спать некогда! Я Калоту с малых лет знаю, и уж поверь мне, старику, всем нам верная гибель, ежели мы ему укорота не сделаем. А для этого надо заставить Зверобоя выложить всю правду.

— Да легче заставить змею яд выплюнуть, чем Зверобоя правду сказать!

— Есть средство заставить его. Только мне понадобится твоя помощь.

— Говори, что делать, — я готов!

— Тогда слушай, — зашептал Панакуди. — Есть у меня корень чудодейственный. Стоит человеку проглотить его — пусть хоть самую малость, — как он начинает говорить одну только чистую правду, и длится это целых три дня и три ночи.

— Отчего же ты не дашь отведать этого корня нашим односельчанам? — удивился Сабота. — Пускай бы все говорили правду!

— При таком-то боярине, как наш Калота? Упаси господи! — Панакуди даже руками всплеснул. — Дам я корень, к примеру, Козлу. А он возьмет и брякнет Калоте в глаза: ты, мол, кровопийца и душегуб. Гузке скажет, что он подлец и подлиза, главному прорицателю — что врун и обманщик. Что тогда? Беднягу кинут на растерзание псам, и на свете станет одним хорошим человеком меньше.

— Это верно, — согласился Сабота. — Да ведь тогда можно...

— Молодец, сынок! Я знал, что ты сразу смекнешь. — Старик похлопал Саботу по плечу. — Верно, сынок, можно этот корень против наших врагов употребить. Сколько раз уж я собирался, да все откладывал. А теперь час настал, пора. И начать надо, видно, со Зверобоя.

Сабота вскочил, глаза блестят.

— В одном загвоздка, — сказал Панакуди. — Как заставить его проглотить этот корень?

— С молоком! — сообразил Сабота. — Ведь козопас каждое утро оставляет Зверобою под дверью ведро с козьим молоком. Кинуть туда корешок — и готово дело!

— Молодец! Сразу видать, что ту штуку со змеем ты придумал не случайно. Котелок у тебя варит. — Панакуди снова похлопал паренька по плечу. — Вот тебе корень. Беги, спасай врагов Калоты.

Сабота взял мешочек с толченым чудодейственным корнем и — к двери. Потом вернулся и почтительно поцеловал старику руку.

— Постой! — спохватился Панакуди. — Из-за этого Зверобоя мы не договорились насчет змея...

— Потом, когда покончим со Зверобоем.

— Ладно! — Старик обнял Саботу и подтолкнул его к двери. — Торопись, сын углежога, и да поможет тебе небо!

Глава десятая ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЙ КОРЕНЬ ДЕДА ПАНАКУДИ

Сабота вышел от деда Панакуди уже под утро. В этот час возчики доставляли боярину и его приближенным парное молоко в козьих бурдюках. В крепость возчиков, известное дело, не впускали. Они сгружали бурдюки перед высокими крепостными стенами и выливали молоко в деревянные чаны, откуда оно по желобам текло внутрь, в крепость. А там любой стражник либо боярский слуга отвернет кран — и пей сколько влезет.

Сабота подошел к дому Зверобоя, прислонился к забору и сделал вид, будто вынимает из пятки занозу. Забор высоченный, ворота на запоре, а по двору разгуливают три собаки.

Пока он раздумывал, как ему поступить, послышалось звяканье медного колокольца и появился козопас, который привез Зверобою на завтрак козье молоко.

— Помочь, что ль? — с улыбкой спросил козопаса Сабота, когда тот стал сгружать бурдюк.

— Помоги, коли охота.

Сабота подхватил второй бурдюк, ловко вытащил пробку и кинул внутрь щепотку толченого корня. Потом быстро водворил пробку на место и потащил молоко к дому, улыбаясь самой невинной улыбкой, — дескать, я не я и лошадь не моя.

Возчик поднялся на крыльцо, дернул за ручку двери, дверь открылась, и Сабота своими глазами убедился, что молоко из обоих бурдюков было вылито в ведро. Возчик закрыл дверь, сел верхом на осла, бросил Саботе через плечо: «Будь здоров!» — и повернул назад, в горы.