Жрец взял из его рук жезл и, подведя к краю башни, изрек:
— Бери то, что тебе будут подавать, и не глядя бросай вниз, ни о чем не думая.
Сначала Конан почувствовал в руках трепещущие тела связанных между собой птиц. Бросив их, он услышал донесшийся из глубины слабый вздох. Потом ему подавали плоды, кувшины с маслом, кувшины с вином и что-то еще, совсем непонятное… Он размеренно и торжественно бросал все это в бездну, с наслаждением вслушиваясь в легкие нежные вздохи. Казалось, это сама женская суть мира дышит там, внизу, благодаря его за жертвоприношение. Внезапно скалы, тускло освещенные луной, засверкали яркими разноцветными бликами. Яркий свет, брызжущий из колодца, играл и переливался, вспыхивая всеми цветами радуги.
Жрец поднял жезл и громко возвестил:
— Жертва принята! Радуйтесь, дети мои! Взгляни вниз, Конан!
Конан с опаской опустил глаза и увидел, как из глубокой, бездонной черноты вырываются ослепительно яркие снопы света.
— Вот он, Шрипур-Аим, Путь Силы, не оскверненный кровью и предательством! Сегодня тебе была дарована великая честь принести искупительную жертву. Возможно, тебе еще не раз предстоит ее приносить.
Жрец снял с головы Конана обруч и снова надел на себя. Спустившись по лестнице, он повел его в одну из нижних пещер, приказав монахам удалиться.
Эта пещера больше походила на обычное жилище, нежели те, где Конан побывал раньше. Ни намека на роскошь, простое ложе, стол, несколько стульев, звериные шкуры на полу и стенах. Только в углу, на возвышении, сиял ограненный как алмаз черный камень, испуская из глубины трепещущие искры. Жрец, преклонив колено, положил на него жезл и обруч. Теперь он снова стал похож на того, прежнего старика. Конан, все еще находясь во власти увиденного, в изнеможении опустился на стул. Нежные вздохи бездны до сих пор волновали его кровь, желание слышать их снова и снова не проходило. Старик посмотрел на него с понимающей улыбкой, потом принес кувшин и два кубка, наполнил, и они выпили какого-то легкого искристого вина, сразу прогнавшего наваждение. Все стало на свои места. Конан сидел и ждал, что скажет старик. А тот не торопился, внимательно глядя Конану в глаза и лишь изредка переводя взгляд на его мощные руки, спокойно лежавшие на столе.
Наконец Конан не вытерпел:
— Ты что-то хотел мне сказать? Рассвет уже близко, я сделал все, что ты хотел, и теперь мне надо уехать.
— А ты уверен, что хочешь уехать? Разве ты не почувствовал, что Шрипур-Аим зовет тебя? Разве ты не ощутил нежности и любви Сердца Земли?
Видя, что Конан в сомнении и не знает, что ответить, старик продолжал:
— Я вопрошал о тебе звезды, ты знаешь. И у тебя, как у каждого человека, есть два пути. Один путь — остаться здесь, постичь нашу мудрость и служить Сердцу Земли. Если ты останешься, в будущем тебя ждет жезл Главного Жреца. Второй путь…— Старик замолчал, испытующе глядя на Конана.
— Ну и какой же он, второй путь? Договаривай, я все хочу знать.
— Второй путь — это жизнь в скитаниях, жизнь, полная сражений и побед, которые чаще оказываются поражениями. Это погоня за призраками, не приносящая истинной радости, а лишь усталость в конце жизненного пути…
Пока старик говорил, Конан представлял себя в таком же серебристо-красном, как у жреца, одеянии, с сияющим обручем на голове… Охранять мир от Зла? Служить Сердцу Земли?.. Остаться?.. Или — вернуться в Шадизар?.. Глаза женщин сияют ярче, чем драгоценные камни, а вздохи их в ночи любви ничем не хуже вздохов колодца… Что выбрать? Конан молчал, не зная, что ответить. Старик понимающе смотрел на него — ведь и его путь был во многом похож на путь этого варвара, и он в свое время сделал свой выбор…
А Конан вспоминал постоялые дворы Шадизара, игру в кости, ночные вылазки, опасные путешествия, и все это казалось ему более желанным, чем вздохи колодца и тихое пение. Решение его окрепло. Выбор сделан. Он встал, подошел к алтарю, на котором лежал жезл, последний раз посмотрел на то, к чему так стремился Зурр-аль-Асар, повернулся к старику и сказал:
— Я выбираю второй путь. Прощай, я еду в Шадизар. В последний раз мне, к сожалению, пришлось уносить оттуда ноги, но сейчас я, пожалуй, уже могу вернуться.— Конан с улыбкой похлопал рукой по поясу, где лежали жемчужины. Правда, кошелек, сморщившийся и слипшийся от сока мисахи, был по-прежнему пуст.
Старый жрец вздохнул, грустно посмотрел на киммерийца и сказал:
— Я знаю, что у тебя спрятано в поясе. Это тоже твой выбор, но знай: в жемчужинах заключена такая сила, что они меняют местами добро и зло, юность и старость, свет и тьму. Берегись, ведь это жемчуг Подземного мира!
Он встал, подошел к Конану, положил ладони ему на плечи и, заглянув в глаза, твердым голосом произнес:
— Ну что ж, иди. Монахи тебя проводят. Твой путь — служить игрушкой для исполнения своих и чужих желаний. Будь осторожен, Конан. И прощай.
Солнце еще поднялось не очень высоко, когда Конан вышел на поляну со стреноженными лошадьми. Он с удивлением обнаружил притороченные к седлам фляги с водой и вином и полные мешки снеди. Вскочив на коня, он почувствовал на бедре непривычную тяжесть. Это оказался новенький кошелек с золотыми монетами. Гикнув, Конан пустил коней вскачь.
