Змеиный Эликсир - [16]

— Старик, скажи, это опять сон, или все уже позади? Мы с тобой встретились совсем недавно, и уже столько всего произошло. У меня просто в голове не укладывается… Зурр-аль-Асар — он был или тоже только приснился? Постой, постой, я ведь его сбросил вниз, туда…

— Он получил свое. Теперь, очистив тебя от скверны всех смертей, мы должны совершить обряд очищения колодца. И тогда Зло снова будет заперто под землей. Оно начнет искать другие места, чтобы вырваться на свободу… Навсегда запечатать его там нельзя, иначе недра Земли не выдержат этой страшной силы, и огонь пожрет весь мир. А теперь дай мне руку, Конан, и мы пойдем наверх.

Конан ожидал, что они опять поднимутся к верхним пещерйм с помощью волшебства, но перед ними появилась длинная лестница, удивительно легкая и красивая на фоне угрюмых скал. Старик и Конан шли впереди, остальные монахи поднимались на некотором расстоянии, шепча заклинания. Конану уже поднадоела вся эта торжественность, но деваться было некуда.

Поднявшись на верхний ярус, старый жрец вошел в одну из пещер и оглянулся, приглашая Конана. Пещера осветилась множеством факелов, и Конан увидел, что это не храм, а скорее пиршественный зал. Огромный стол, стоявший посередине, был накрыт словно в ожидании гостей. Дорогие кубки, изящные кувшины, золотая посуда — все это обещало богатый пир, и Конан приободрился. Старик усадил его рядом с собой в центре стола. Монахи раскладывали на блюда принесенные плоды. Появились лепешки, такие ароматные, будто их только что испекли, и жареная дичь, запах которой сразу напомнил Конану, как он голоден. Старик, улыбаясь, налил в кубки вино, пододвинул киммерийцу блюдо с дымящейся дичью. Конан впервые имел дело с монахами и не представлял, как надо держаться на таком пиру. Негромкие разговоры, безмолвные служки, подливавшие вино и менявшие блюда, да и сам старик, хоть и приветливый, но все же серьезный и величественный, быстро надоели Конану. Чувствуя, что ему уже невмоготу, он спросил старика:

— Ты говорил, что спрашивал обо мне звезды. Скажи, мне нужно еще что-то сделать или же я могу уйти? Я хотел бы вернуться в Шадизар, там у меня…— Он умолк — Де-янира стояла перед его мысленным взором как живая — и нащупал спрятанные в поясе жемчужины.

— Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь, а завтра сможешь отправиться в путь.

— Я думаю, наши кони наверняка испугались этого адского грохота, и вряд ли я их теперь найду. А идти пешком отсюда до Шадизара или даже до ближайшей деревни — это я опять продеру все подошвы.

Старик молча протянул руку, и вместо стены Конан увидел знакомую поляну и коней, мирно пасущихся у ручья. Постепенно картина растаяла. Конан сам наполнил кубки и сказал:

— Спасибо, отец. Теперь я спокоен. Давай еще выпьем твоего вина — до ночи ведь далеко!

Вскоре Конан перестал обращать внимание на молчаливую братию и с удовольствием пил отличное вино и насыщался редкими яствами. Старик расспрашивал его о пути из Шадизара, о том, что тянет юношу обратно. Конан охотно вспоминал, не жалея красок. Вино развязало ему язык, и он уже собрался было рассказать о Деянире и о том, что заставило его покинуть Шадизар, как вдруг перед глазами у него все поплыло, он склонился на стол и мгновенно уснул.

Монахи бережно подняли Конана и перенесли в смежную с залом небольшую комнату. Там с него сняли кольчугу, меч, кинжал и сандалии и уложили на богатое ложе. У порога остался молоденький служка, остальные вместе со старым жрецом скрылись за массивной дверью, ведущей внутрь горы.

До самого вечера слышалось приглушенное пение. Монахи обходили все пещеры и совершали обряд очищения. Когда стемнело, в пещерах зажглись факелы, и вся гора засияла, как царский дворец.

Жрец вошел в комнату, где спал Конан. Теперь он совсем не походил на того улыбчивого старика, который предлагал киммерийцу мисахи и рассказывал историю монастыря. Длинное красное одеяние и накинутый на плечи серебристый плащ придавали ему царственно-величественный вид. Обруч с черными камнями, поддерживающий волосы, и жезл усиливали это впечатление. Жрец прикоснулся к Конану, откинув со лба спутанную прядь волос. Конан вскочил, нащупывая меч, но тут же успокоился, узнав старика. Вбежали служки, неся воду и фрукты. Конан ополоснул лицо, напился, с косой усмешкой вытерпел процедуру одевания и, чувствуя себя удивительно отдохнувшим, ждал, что скажет жрец.

— Пойдем, сынок, скоро появится луна, — наконец произнес старик. — Надо совершить обряд, чтобы закрыть колодец и успокоить Сердце Земли.

Жрец величественно направился к выходу, и Конан поплелся за ним вслед, мечтая только об одном: чтобы все это поскорее кончилось.

Спустившись на площадку, где их ждали монахи, они остановились. Жрец снял со своей головы обруч и надел на Конана, потом протянул ему жезл и сказал:

— Когда появится луна, трижды обойди вокруг колодца и поднимайся на башню. Иди медленно. Попытайся ни о чем не думать. И не смотри вниз.

Конан кивнул, глядя в серьезные глаза жреца. Жезл, который он теперь сжимал в руке, был таким тяжелым, что стоило больших усилий его удерживать. Стараясь не думать, как же старик с легкостью носит такую тяжесть, Конан смотрел на скалу, из-за которой показалась луна. Время тянулось невыносимо медленно, тишину нарушало лишь потрескивание факелов в пещерах и стук его собственного сердца. Наконец луна выбралась из-за уступа, и киммериец почувствовал легкий толчок в спину. Не убыстряя шагов, чтобы не споткнуться, Конан три раза медленно обошел вокруг колодца. Сзади с пением двигались монахи, разбрызгивая из кувшинов воду. Неторопливо поднимаясь по ступенькам на башню, Конан заставлял себя смотреть на луну, хотя его так и тянуло хоть краем глаза взглянуть на колодец.