Змеиное проклятье - [42]

– Страшно. – Нервно повозил шлемом по полу журналист. – Все страшно. Мы должны сейчас идти к синему дому, и попытаться починит Сергеев автомобиль, кажется его не слишком изуродовали. А после этого выехать из деревни. Щербинский, вы с нами?

– Не хочется вам это говорить. – Сказал Щербинский глядя в сторону, но нам вряд ли удастся покинуть деревню, не выехать, и даже не выйти.

– Это почему же?

– Да все по тому же. Кордон. Через него даже на грузовике не прорвались. Тридцать человек с ружьями взять не смогли. А вы вдвоем, ну втроем даже, если я соглашусь, попытаетесь пройти?

– Ну ведь в деревне все так быстро меняется. Это было неделю назад, возможно, теперь кордон ослаб, или его нет.

– Да как же его может не быть?

– Ну вот мы с Лапниковым как-то же прошли? – Сказал Сергей, глядя на Щербинского. – А еще по дороге я встретил какого то старика, который тоже шел из деревни. Ведь он как-то вышел.

– Старика говоришь? – Насторожился Щербинский. – Какого еще старика?

– Старик и старик, древний просто, с бородой такой белой, он еще змею убил на дороге, Василием обозвал и убил.

– Вот как? Страненнько…

– Все здесь странненько и непонятненько, – сказал Серега – мы все таки попробуем пройти.

Он и Лапников поднялись из-за стола. Щербинский остался сидеть.

– Вы с нами или нет? – Спросил Лапников наклоняясь к столу.

Щербинский еще подумал, потом проворчал:

– Не выйдет у вас ничего, порешат еще…

– Авось не порешат, пошли.

Селянин тоже поднялся:

– Пошли так пошли.

Вместе вышли в солнечный день. Сергей сразу подозрительно покосился в сторону, но, к собственному облегчению, трупа расстрелянного змеечеловека не увидел. На часах было около двух. С ружьями в руках троица двинулась к синему дому. Серега был уверен, что эту ночь он тут ночевать не будет.

Уехать на машине они не смогли. В то время, пока они совещались в баре, кто-то основательно погрыз, целые еще утром шины. Их резиновые лохмотья обильно усеивали пространство вокруг машины. На солнечном свете весело блестели оголившиеся литые диски.

Увидев это, Сергей разразился яростной бранью, пару раз влепил со всей дури по бывшему колесу, и гневно швырнул ружье на землю, не подумав совсем. Что оно может от такого обращения запросто выпалить.

– Дааа, – созерцая разгром промолвил Лапников, – не углядели за техникой, никуда мы теперь не уедем. А других машин в деревне нет?

– Вот уже с неделю как нет, – сказал Щербинский, – большинство кстати в Волге

– Все здесь в Волге, все что было в реке утопло!!! – выкрикнул Сергей гневно, он еще помнил, как всего пол месяца назад менял старые шины на новые, широкопрофильные, хотел бы я знать, как эта нечисть умудряется шастать днем, когда боится света?!

– Шастает не нечисть, а их ближайшие слуги, пораженные змеиной болезнью, типа тех волков с тремя глазами, они подчиняются приказам из темноты, но могут действовать и на свету.

– Неизвестно тогда кто опасней.

– Опасней всех голем, не зря он тут шастает.

– Короче. – Сказал Щербинский. – Уж если мы не можем уехать, так попытаемся пройти так, пойдемте.

Серега с тоской взглянул на свой искалеченный зеленый Форд, похожий теперь на раздавленного жука бронзовку, лежащий брюхом на влажной земле. Вздохнул, часы у него на руке, неотвратимо отмеряли секунды, с каждым щелчком приближаясь к ночи. Синее радостное небо, неожиданно стало давить. Словно находились они под навесом из яркой ткани, скрывающий собой темный хаос. Сдерни ткань и увидишь мрак во все своей красе.

Осмотревшись, они двинулись в обратный путь, выйдя в скорости на ту самую дорогу, по которой Сергей недавно въехал в Черепихово, эту много квартальную змеиную яму.

Когда проходили мимо площади из тени выскочила кучка волков и Сергей с радостью приложил приклад "Дракона" к плечу и начал стрелять. Тяжелый дробовик больно был в плечо, чуть не выворачивал руку, выстрелы оглушали, а он так не разу и не попал. Когда последний волк нырял в полуразрушенный сарай одного из домов, Щербинский выстрелил одни раз и уложил зверя на месте. Тот погиб сразу, не успев не издать не звука.

Никто не прокомментировал меткость селянина, они просто двинулись дальше.

Пошли мимо площади, миновали разрушенный Дом Культуры. Вид, словно на герб пиши. Разваленный дворец, а над ним перевернутый дуб. В руинах зияет черная дыра, ведущая в подвал, а дальше видны развалины бревенчатого большого дома, в котором до сих пор похоронена целая семья. Страшно и глупо, столько народу, так и не успело выбраться.

По улице прошелестел легкий ветерок, и принес с собой сладковатый сильно неприятный запах. Запах был обилен, так, что пришлось даже зажимать носы, а Лапников расчихался.

– Кошка сдохла. – Произнес он прочихавшись.

Щербинский с усмешкой покачал головой:

– Не кошка…

И верно, не кошка. Корова, корова и пара десятков змей развешенных на фонарных столбах, висели они давно и уже успели порядочно разложиться на свежем воздухе. Выглядело безумно, уходящая вдаль улица, обрамленная длинными змеиными телами, а в самом ее конце, похоже на чрезмерно раздутый дирижабль тело коровы. Видимо оно достигло уже такой консистенции, что волки ее брезговали.