Змеиное гнездо - [7]

Он подтвердил свой доклад 19 января делом, утверждал, что международная политика склоняется не в ту сторону, и держался твердо, он отстаивал свою позицию, не думая о цене.

Ночное небо было разлиновано облаками, подсвечено туманной луной и зарницами грозы за горизонтом. Он переключил внимание на видеофильм на экране. Хамфри Богарт в «Победить дьявола». В этой мрачной эксцентричной комедии наверняка крылась подходящая мораль, только он никак не мог ее отыскать.

Линда Боннер, первая леди, спала. Она в этой поездке вымоталась не меньше него: посещение детских больниц, попытки утешить раненых и умирающих, для которых, в сущности, не было утешения, использование своего немалого политического влияния, чтобы добиться новых врачей, лучшего снабжения, дополнительных медицинских рейсов в зону боевых действий и из нее… Линда рухнула в постель через пять минут после посадки в самолет. Он завидовал жене, что та может спать.

Свежие газеты лежали на столе вместе с аналитическим обзором последних предварительных выборов, составленным Эллен Торн. Новенький, с иголочки доклад «Праймериз в Новой Англии» стал уже древней историей. Телевидение требовало окончить сезон предварительных выборов взрывом, первым шагом к предстоящему выдвижению кандидатов. Неделю назад вся Новая Англия пришла в волнение. Рейтинг действующего президента падает чуть ли не до нуля, когда против него выдвигают нового депутата от демократов – второго из богатейших людей в США по оценке журнала «Тайм», Боба Хэзлитта, «повелителя информационной империи», как окрестил его «Уорлд файненшл ревью», когда через месяц после январского доклада Конгрессу Хэзлитт бросил вызов Боннеру.

Обе стороны вливали в предварительные выборы десятки миллионов долларов, и Боннеру временно удалось запрудить наступающий прилив поддержки Хэззлита, свести кампанию к ничьей – именно к ничьей – перед предстоящим выдвижением кандидатов. Но провал в Мексике будет стоить ему еще одного-двух пунктов рейтинга – это по догадке. И по той же догадке он потеряет не одного из колеблющихся депутатов. В конечном счете все – сплошные догадки.

Чарли Боннер покончил с разбором, подготовленным для него Эллен Торн и группой социологов. Теперь он размышлял, почему Бог назначил такую судьбу именно ему. На столе лежали два обзора, разделывающих его, как орех на Рождество: первый отмечал усиливающиеся протесты против всякого вмешательства США в мексиканские дела; второй крикливо призывал к силовому вторжению и клеймил действующую администрацию за нежелание проявить силу. Чарли Боннер сознавал свое положение. В этом была его беда. Хэзлитт разыгрывал Тедди Рузвельта, размахивал дубиной и арсеналом тактического оружия – и пожинал урожай. Мысли президента против воли постоянно обращались к Хэзлитту, к предстоящему съезду партии и к борьбе, которая обещала быть беспощадной.

Состояние экономики работало против него. Людей в стесненном положении мучили страхи, а порой и уныние. Они досадовали и сердились. Они ощущали себя слабыми, покинутыми, практически бессильными перед паровым катком истории. И Боб Хэзлитт имел возможность объявить свою воинственную программу с одной стороны консервативной, а с другой – нацеленной на истинное благосостояние, какое он создал в городке Хартленд в штате Айова, где ни мужчины, ни женщины не оставались без работы, где дети были умны, здоровы и неизменно вежливы – следовательно, либеральной и выгодной всем. Эту политическую головоломку предстояло решать Чарли.

В докладе Конгрессу Боннер пытался внушить людям надежду, что они могут восстать и возвратить себе страну. Поверили они ему? Или им было все равно? Не слишком ли все это абстрактно? Не слишком ли далеко от обыденной жизни? Он не создавал новых рабочих мест. Он попытался призвать к оружию. Указать общего врага, против которого можно сражаться. Но достаточно ли этого? Что ж, оставалось утешаться тем, что сказать это было более необходимо, чем все прочее, что он мог сказать. И в этом вопросе он был в самом деле властен… В некотором смысле попал в больное место. Начало положено.

Мультимиллиардер из Айовы, магнат средств коммуникации вообразил, будто знает, что нужно народу. Естественно, учитывая его разросшееся эго, он пожелал стать президентом. Боб Хэзлитт. Летучий Боб с коллекцией старых военных самолетов. Летучий Боб в размотавшемся белом шелковом шарфе, в летном шлеме и кожаной куртке, точь-в-точь один из тех легендарных воздушных почтальонов двадцатых-тридцатых годов. Точь-в-точь дерзкий и героический разъездной агитатор. Хренов великий Уолдо Пеппер.

А в последние четыре месяца технологии, применения которых Боннер ожидал от республиканцев, обрушили на действующего президента товарищи по партии – демократы. Это уже не кошмар. «Больше напоминает Апокалипсис, – мрачно подумал он. – Смерть, Мор и Глад – названия фирм, поддерживающих неуклонное возвышение Боба Хэзлитта. А его избивают насмерть дубиной с надписью „Мексиканская война“ – как на той карикатуре, что давеча появилась в „Пост“. Боннер продает Америку в рабство – вот что они говорят».