Змеиное гнездо - [102]

Потом во времени образовался провал. Несколько минут спустя Бен обнаружил себя в коридоре за разговором с дежурным врачом хирургического отделения.

– Мистер Дрискилл, не могу сказать ничего определенного о состоянии вашей жены. Мы сделали трепанацию черепа, частично удалили внутреннюю гематому – уменьшили давление на мозг – и зафиксировали шею. Она несколько раз ударилась головой – о мостовую. Мы делаем все возможное. Она пошевелилась, хотя в сознание не приходила, как и следовало ожидать. – Врач поднял руку и дернул бровью. – Вот, в общем, и все. Вероятно, через час ее из операционной переведут в палату интенсивной терапии.

– Она выживет?

Врач покачал головой.

– Предсказать невозможно. Я думаю, она будет жить. Но в каком состоянии, кто знает? Давайте не будем торопиться. Только безумец взялся бы сейчас что-то предсказывать. Но мне кажется, жить она будет. Кома? Весьма вероятно, но никогда не известно, надолго ли… может, на несколько дней, а может… черт, знавал я парня, который после пулевого ранения провел в коме пять лет, а потом вдруг проснулся в полной норме, разве что на пять лет отстал от времени. Никогда не знаешь.

– Когда мне можно будет ее увидеть?

– Как только ее отвезут в палату интенсивной терапии. Вид у нее довольно страшный, но это все наверняка пройдет, и она станет такой же красавицей, как была.

Дрискилл улыбнулся врачу:

– Для меня она всегда красавица, лишь бы жива была.

– Понимаю. Я просто хотел предупредить, чтобы вы не пугались отека и синяков. – Он посмотрел на часы: – Дайте нам еще час-другой, хорошо?

Чарли Боннер сказал:

– Спасибо, док. Вы хорошо все объяснили. Она очень много значит для нас.

– Мистер президент, я к этому привык. Почти каждый для кого-нибудь очень много значит.

Президент проводил его взглядом и снова обернулся к Дрискиллу.

– Бен, мне нужно с тобой поговорить. Как я слышал… – он кивнул на Ларкспура, – Рэйчел Паттон погибла так же, как Тарлоу – ты подтверждаешь?

– Совершенно уверен. Ни за что не поверю, что это сделал обычный наркоман, искавший легкой добычи. Работа профессионала. Одного за другим убивают участников тайного канала.

– А если это не чертов тайный канал, – перебил Боннер, – значит, это чертов Хэзлитт! Я начинаю жалеть, что ты не заехал ему по башке крокетным молотком… а, черт, это я просто выпускаю пар. Ларки мне сказал, что ты обвинил его в убийстве Уоррингера и Тарлоу. Это правда, Бен? Я собирался ночью тебя спросить, да забыл.

– Да, обвинил. Нельзя было упускать такую возможность. Я рассчитывал встряхнуть его в надежде, что он допустит промах или проговорится… но Тейлор его все время придерживал, сворачивал разговор на политику, объяснял, что ты губишь Америку и они обязаны спасти от тебя страну. Стандартный набор дерьма.

– Боже мой, они, верно, жалеют, что ты на свет народился.

– Я бы с удовольствием надавил на Хэзлитта куда сильнее. По-моему, убийства как-то связаны, Чарли.

– Но Уоррингер никак не был связан с тайным каналом.

– Знаю… знаю. Я постараюсь как-нибудь свести концы с концами, идет?

Ларкспур подергал себя за галстук и скрестил руки на груди:

– Бен, что ты теперь собираешься делать?

– Этой ночью Чарли велел мне выяснить правду. Ты сам слышал.

– Я хочу тебя убедить, – сказал президент, – что во всех этих делах я чист. Мне не приходится бояться правды. Но сейчас, когда Рэйчел Паттон мертва, а Элизабет в операционной… – Президент заглянул в глаза Дрискиллу долгим взглядом, словно надеясь в них что-то увидеть. – Бен, теперь ты можешь все это бросить. Ночью я и не подозревал, что бомба готова рвануть нам в лицо. Я не стану тебя винить… я бы и сам бросил на твоем месте.

Дрискилл покивал:

– Не сейчас. Сейчас, – он тяжело вздохнул, – я должен увидеть свою жену.

Когда он появился на площадке этажа перед реанимацией, его уже ждали.

– Конечно, мистер Дрискилл, – сказала сиделка, сверившись с висящими на цепочке поверх униформы часами, – мы вас ждем. Доктор Лукас позволил вас впустить. Мы поставили стул у кровати. Там не очень удобно, день и ночь суета… – Чернокожая женщина с ямайским акцентом в голосе виновато улыбнулась. – Но вы можете пробыть сколько захотите. – Она снова улыбнулась.

– Как она?

– Ей нужен долгий сон. Тело и мозг перенесли страшный удар. Я всегда говорю: кома дает надежду, что тело и разум будут отдыхать, пока не сочтут, что отдохнули достаточно и пора вставать.

Оттолкнув раздвижную дверь, сестра ввела его в странную атмосферу палаты интенсивной терапии. Множество кроватей и на миллионы долларов диагностического и жизнеобеспечивающего оборудования, мониторы, голубоватое освещение, позволяющее раненым и разбитым пациентам спать, несмотря на окружающую суету.

– Туда, мистер Дрискилл. Она там.

Элизабет лежала на кровати и походила на восковую фигуру, если не замечать слабого дыхания, вздымавшего и опускавшего грудь. Голова перебинтована, вокруг множество электронной аппаратуры. Сиделка оставила Дрискилла. Он склонился над кроватью, кончиками пальцев чуть коснулся обнаженного плеча, поцеловал в щеку. Она была теплой, мягкой, даже пахла хорошо. Веки ее затрепетали, будто она готова была открыть глаза – но так только казалось. Просто мышечный тремор. Он сел рядом. Не мог отвести взгляд. Вокруг глаз у нее темнели синяки. Она выглядела лучше, чем он ожидал.