Змеи-гиганты и страшные ящеры - [3]

Понятно, я очень волновался, впервые отправляясь в незнакомую часть света. Никакими словами нельзя описать мою радость, когда я после месячного плавания через Атлантический океан, Панамский канал и вдоль побережья Южной Америки сошёл на берег крупнейшего портового города Эквадора — знойного и живописного Гваякиля, где мне предстояло пересесть на другой пароход, идущий на Галапагосский архипелаг.

Пока я ждал судна, у меня было достаточно времени хорошенько узнать Гваякиль. И я заранее соприкоснулся с удивительным миром, который ожидал меня на островах. Я познакомился с профессором Мартином Фёгели, экспортёром шкур и животных. Этот симпатичный швейцарец жил буквально в зверинце. Во дворе у него можно было увидеть откормленную дикую свинью, дикобразов, кинкажу[3] и носух, разных черепах, попугаев, цапель и уток. В доме профессора обитали две обезьянки-саймири, которые очень искусно ловили москитов. Однажды, только я хотел сесть в кресло, как хозяин остановил меня: там лежал, свернувшись клубочком, небольшой удав. А когда я решил умыться, он попросил меня быть поосторожнее, потому что в ванной сидели крокодилы, предназначенные для одного из зоопарков США.

У профессора Фёгели я встретился и с гигантскими галапагосскими черепахами. Посмотрел бы на них арендатор Карлссон, который так испугался нашей Крошки! Особенно на ту, что весила двести с лишним килограммов. Ноги у неё были почти как у слона; недаром этих черепах ещё называют слоновыми. Я частенько ездил на них верхом, используя старый трюк — держал перед мордой черепахи привязанный на палке банан или апельсин.

И вот, наконец, я вышел из Гваякиля курсом на Галапагос — или на Край Света, как называл американский исследователь Уильям Биб эти вулканические острова, лежащие в Тихом океане вдали от всех морских путей, в тысяче километрах к западу от маленькой республики Эквадор.

Семь дней в переливающемся солнечными блёстками бирюзовом океане — и я на острове Сан-Кристобаль. Потом я посетил другие острова и только через восемь месяцев вернулся на материк.

Это были незабываемые месяцы: сухопутные и морские походы, рыбная ловля, охота, ловля животных… Мои коллекции росли с каждым днём: баки, банки, пробирки наполнялись красивыми и уродливыми обитателями островов и окружающих вод. На Галапагосе много удивительных животных, настоящих зоологических редкостей. Например, баклан, который разучился летать, или самый маленький и самый северный в мире пингвин, или единственный гнездящийся в тропиках альбатрос. Но меня увлекали рептилии, и прежде всего огромные черепахи и ящерицы.

От этих черепах, которые по-испански называются galapagos, острова и получили своё название. Некогда архипелаг кишел бронированными исполинами. Но из пятнадцати видов, известных раньше, одни вымерли, другие почти истреблены. Только в самых глухих уголках двух-трёх крупнейших островов черепахи встречаются часто.

Тысячелетиями они жили в мире, не зная никаких врагов, и развелось их несчётное множество. Но вот появился наиболее страшный из всех хищников — человек, и началось истребление беззащитных животных. Пираты и китобои набивали трюмы мясом, убивали тысячи черепах ради жира, который мореплаватели предпочитали даже оливковому маслу. За этим жиром снаряжались целые экспедиции; это было форменное избиение. До сих пор у водоёмов, к которым приходили черепахи, можно увидеть тысячи скелетов, свидетельствующих о людской жестокости. И совсем худо стало, когда люди ввезли на архипелаг свиней и собак. Свиньи раскапывали и пожирали черепашьи яйца, а собаки ели маленьких черепашат — у них очень мягкий панцирь. Теперь черепах убивать запрещено, однако ни постоянные жители островов, ни гости не подчиняются этому запрету. А одичавшие свиньи и собаки бесчинствуют по-прежнему.[4]

Дольше всего я пробыл на острове Санта-Крус. Здесь, на южном берегу, есть район Ла-Фе, названный так по имени рыболовного судна, которое потерпело крушение и было выброшено волнами на берег. Между могучих кактусов, густых кустов и суковатых деревьев ползали сухопутные черепахи. За три дня, проведённых в Ла-Фе, я насчитал сотни черепах всех возрастов, в том числе около тридцати 100-килограммовых. Среди взрослых животных преобладали самки; они явно приходили сюда откладывать яйца. В красной почве повсюду были гнёзда, и местами мы находили круглые, чуть больше бильярдного шара белые яйца. Гнёзда с яйцами были закрыты довольно толстой приметной коркой; по словам здешних жителей, черепаха, отложив яйца, орошает землю собственной мочой.

В Ла-Фе я подобрал панцирь на редкость крупной черепахи, убитой несколько лет назад. Этот панцирь я подарил одной норвежке, переселившейся на Галапагос. Получилась красивая и необычная кроватка для младшего члена семьи.

Таких исполинов я увидел живьём лишь много лет спустя, когда приехал на Галапагосские острова в третий раз. Это было в самой труднодоступной части Санта-Крус. Черепашью обитель открыли с воздуха, причём совершенно случайно. Во время второй мировой войны американцы построили на острове Южный Сеймур военную базу и аэродром. И вот, совершая разведочный полёт, экипаж одной машины неожиданно заметил среди саванны Санта-Круса несколько водоёмов. Лётчики спустились пониже, чтобы получше присмотреться, и неожиданно разглядели множество громаднейших черепах. О своём открытии они рассказали островитянам, те пробрались туда и в самом деле нашли черепах; одни лежали в лужах и болотах и пили воду или принимали освежающие грязевые ванны, другие паслись на полянах, будто скот. С разных сторон к водоёмам сходились тропы.