Змееловы - [28]
— Змея? — с тихим ужасом спросила Зина.
— Обморок, обыкновеннейший обморок! — раздраженно сказал фармацевт. — Дайте поскорее нашатырь! В аптечке. (Зина бросилась в операционную.) Постой! — скомандовал Христофор. — Веня, не стой истуканом, посвети Зине. (Чижак без слов последовал за девушкой.) Леня, подними выше лампу! Вот так. — Горохов расстегнул воротник платья Гридневой. Потом несколько раз похлопал ее по щекам.
— Зачем это? — удивился Леня.
— Свети получше, — сухо бросил Горохов.
Зина принесла ампулу с нашатырным спиртом, раздавила ее, смочила вату и подала Христофору. Оля начала приходить в себя.
— Веня, воды! — уже спокойнее приказал Горохов.
Чижак принес полную кружку. Христофор брызнул водой в лицо Гридневой. Та открыла глаза и судорожно вдохнула воздух.
— Леня, принеси из лаборатории войлочную подушку с кресла, — продолжал отдавать распоряжения фармацевт. — А вы, Оля, попейте водички. — Он помог девушке напиться и успокоил: — Ничего, бывает.
— Я присяду, — приподнялась Оля. Она обвела всех затуманенным взглядом. Ее устроили на войлочной подушке. — Спасибо, ребята. Ну вот, как будто и порядок. — Она слабо улыбнулась: — Доставила вам хлопот…
— Ничего, — радостно сказал Чижак. — Лишь бы вам стало хорошо.
— Вот видите, недаром Анван заставляет каждые полчаса делать перерыв. — Зина укоризненно покачала головой, будто это относилось ко всем, а не только к Оле.
Вася порывался тоже что-то сказать, но Христофор Горохов обрезал:
— Ступай-ка ты, Вася, выключи движок. И вы, ребята, можете идти спать. Я посижу с Олей.
Вася уныло поплелся к вагончику. Веня, Леня и Зина последовали за ним. Горохов присел на бревне. Оля, опершись о пень, молча смотрела в звездное небо.
— Слабонервная дура, — сказала она наконец.
Христофор не расслышал, что она сказала. Но переспрашивать не стал.
— Вам сейчас надо прилечь, — настойчиво предложил он девушке. — И постарайтесь уснуть. Ушиблись? Голова не кружится?
— Слабость… Но я посижу еще, пройдет. Надо прибраться в лаборатории. Я там устроила небось разгром…
— Вам надо в постель, — строго сказал Христофор. Он помог Оле подняться и повел в вагончик.
Гриднева тихо попросила:
— Прошу вас, не говорите про Васю. Он ведь не хотел меня напугать, а вот получилось…
Христофор кивнул. Уложив Олю спать, он вернулся в лабораторию, собрал в совок разбитые стекла, подмел с пола осколки и хлористый кальций, высыпавшийся из эксикатора, выбросил мусор в ящик из-под приборов и, убедившись, что комната снова приняла опрятный вид, отправился спать.
17
Утром лагерь разбудил треск мотоцикла. Сеня Трудных подкатил прямо к жилому вагончику. Из коляски вышла девушка в почтовой форме с красным от холода лицом.
— Постучи, постучи, — сказал младший лейтенант почтальонше. — Спят небось без задних ног.
Но уже из двери показалась взлохмаченная голова Горохова.
— Здрасте! Гридневой телеграмма. Молния. — Девушка помахала в воздухе бумажкой с синей полосой.
Сеня отдал честь Христофору и улыбнулся, как старому знакомому.
— Сейчас, погодите, — буркнул фармацевт. Он постучал в комнату к девушкам и, услышав голос Гридневой, крикнул: — Оля, вам телеграмма!
В комнате послышалась возня, и Горохов скрылся на мужской половине, чтобы натянуть брюки и куртку.
Оля вышла, на ходу застегивая кофту. За ней спустилась Зина в халате.
— Привет, Варя! Здравствуйте, Сеня! — помахала она рукой.
— Телеграмма вот, — показала Варя. И обратилась к Оле: — Вы Гриднева будете?
— Я.
Почтальонша подала Оле телеграмму. Оля прочитала ее и присела на ступеньку.
— Вы не переживайте, обойдется, может быть… — стала утешать ее Варя, которая, видимо, успела краешком глаза прочитать содержание.
— Это чтой-то? — послышался из вагончика голос Васи. — Время сколько?
— Спи, — ответил Христофор. — Шестой час.
Он вышел из вагончика. Оля молча протянула ему телеграмму. Когда Горохов пробегал ее глазами, не смог удержаться от восклицания:
— Господи, опять на вашу голову! А может быть, что-то перепутали? — Оля отрицательно покачала головой; Христофор поспешно сказал: — Надо ехать. Деньги у вас есть?
Оля кивнула.
— А ваши часа в четыре поговорили с Москвой и ушли спать в гостиницу, — рассказывала Варя. — Потом эта телеграмма.
— Кто сегодня дежурит? — спросила Зина.
— Дуся, — ответил за почтальоншу милиционер. — Она меня и подняла. Говорит, так, мол, и так, ехать надо. Машину, — младший лейтенант похлопал по баку мотоцикла, — я сегодня как раз дома оставил. Мы с Варей сюда… Товарищ Гриднева, — обратился он к Оле, растерянно сидевшей на ступеньках, — если надо в город, могу подбросить. Все равно туда возвращаемся.
— Да-да. — Оля встала, зачем-то развязала косынку. Потом завязала снова. И, глядя то на Зину, то на Горохова, стала сокрушаться: — Как же теперь моя работа здесь?.. И перед Анной Ивановной так неудобно, так неудобно…
— Езжайте, Оля, езжайте. Ничего, Анван поймет. Да и дело такое. Вы не виноваты… Может, вам помочь собраться? — предложил Горохов.
— Спасибо. Что там… Вещей у меня почти и нет. — Оля пошла в вагончик.
— Вот она, жизнь… — вздохнул милиционер. — Не ждешь беду, она сама тебя ищет.
— Может, обойдется, — сказала Варя.
