Злые песни Гийома дю Вентре: Прозаический комментарий к поэтической биографии - [39]
Вернусь-ка я во Францию мою!
46
ПИСЬМО К ДРУГУ
В такие дни, гнетущие, как камень,
Часами я сижу перед окном,
Измученный туманом и дождем,
Свинцовый лоб сжимая кулаками.
Тоскую. Писем нет. И нет Агриппы —
Мне не с кем ни дружить, ни воевать.
Лишь изредка заходит пьяный шкипер:
Его хандра — моей тоске под стать.
Ему не по нутру мои сонеты —
Мы с ним молчим и мрачно глушим ром.
Агриппа, друг, пойми: тебя здесь нету,
И некого мне обзывать ослом.
В такие дни — считай меня пропащим…
Писал бы ты, vieux diable [31] , хоть почаще!
47
ГОЛУБИНАЯ ПОЧТА
Маркизе Л.
Пусть принесет сорока на хвосте
Из дальней Англии мои остроты —
Они скупы, они совсем не те:
Смеюсь лишь над собой, и то — для счета
Пусть пересмешник-дрозд, залетный гость,
Треща и щелкая у окон Ваших,
Вам передразнит желчь мою и злость —
Посмейтесь… и поплачьте над вчерашним
Я так любил Вас!.. На закате дней
Тоске не выжечь память едким дымом!
Так пусть хоть птицы, пролетая мимо,
О верности, о нежности моей —
Отчизне скажут и моей любимой:
Сейчас люблю их в сотни раз сильней!
48
ВОСПОМИНАНИЯ
Сокровища моих воспоминаний
Не погрузятся в Лету небытья,
Не растворятся в лондонском тумане…
Моя Гасконь! — Нет: Франция моя!
Стихи мои — лишь эхо волн Бретони,
Шурша, кладущих завитки гребней
На прибережья жаркие ладони…
Что на земле дороже и родней?!
Как позабыть мой город — мой Париж,
Изящный, легкомысленный и страшный;
Наваррских гор задумчивую важность,
Гасконских утр серебряную тишь!
Горька судьба, и горек хлеб изгнанья.
Но горше их — мои воспоминанья…
49
ЗВЕРИНЕЦ
Завел меня мой шкипер в цирк бродячий.
Глазея в клетки, я зевал до плача.
«Вот кобра. Ядовитей не сыскать!»
– А ты слыхал про королеву-мать?
«Вот страус. Не летает, всех боится».
– Таков удел не только данной птицы.
«Узрев опасность, прячет нос в песок».
– Ив этом он, увы, не одинок!
«Вот крокодил, противная персона:
Хитер и жаден».— Вроде д'Алансона [32] …
«Гиена. Свирепеет с каждым днем!»
– А ты знаком с французским королем?
Пойдем домой! Напрасно день потерян.
Поверь мне: в Лувре — вот где нынче звери!
50
В ИЗГНАНИИ
Огонь в камине, бросив алый блик,
Совсем по-зимнему пятная стены,
Трепещет меж поленьев — злобный, пленный.
И он к своей неволе не привык.
Во Франции — весна, и каждый куст
Расцвел и пахнет трепетным апрелем.
А здесь в апреле — сырость подземелья,
Мир вымочен дождем, и нем, и пуст…
Лишь капель стук по черепицам крыши
Звучит в ночи. И сердце бьется тише —
Смерть кажется желаннейшим из благ…
Нет, не блеснуть уж вдохновенной одой:
Родник души забит пустой породой.
…И лишь рука сжимается в кулак.
51
МЕЧТЫ
В семнадцать лет кто хочет умереть?..
Я думал: что мне лавры Ариосто [33] —
Я гений сам! Я проживу лет до ста,
А там посмотрим, стоит ли стареть.
От дураков и слишком умных прячусь
В седой парик, в грим старческих морщин,
Чтобы никто, имущий власть и чин,
Не разгадал вовек моих чудачеств.
Жизнь исчерпав, свершу метаморфозу:
Приму глубокомысленную позу
И — бронзой став — издам последний вздох.
…Сейчас мне двадцать. Я б хотел случайно
Исчезнуть — так, чтобы осталось тайной,
Под чьим забором блудный бард издох.
52
НОКТЮРН
Маркизе Л.
Прости, что я так холоден с тобой,—
Все тот же я, быть может,— суше, строже.
Гоним по свету мачехой-судьбой,
Я столько видел, я так много прожил!
Казалось — рушится земная твердь,
Над Францией справляют волки тризну…
Порой, как милость, призывал я смерть —
За что и кем приговорен я к жизни?!
…Когда забудут слово «гугенот»
И выветрится вонь папистской дряни,
Когда гиена Карл в гробу сгниет
И кровь французов литься перестанет,—
Тогда я снова стану сам собой.
Прости, что я так холоден с тобой.
53
ХИМЕРЫ
Агриппе д`Обинье
Ночь. Тишина. Бой башенных часов…
Их ржавый стон так нестерпимо резок:
В нем слышен труб нетерпеливый зов
И злобный лязг железа о железо.
Сквозь мглу я вижу, как, оскалив пасть,
Друг друга разорвать стремятся кони;
Как труп безглавый, не успев упасть,
Несется вскачь в неистовой погоне…
Гляди: Конде, как прежде,— впереди!
В веселье яростном, коня пришпоря,
Бросаюсь в это бешеное море;
Или — погибни, или — победи!
…Ни смерти, ни побед: одни мечтанья!
Ночь. Тишина. Бессонница. Изгнанье.
54
МИНИАТЮРА
Маркизе Л.
В моих руках — предмет заветных грез,
Бесценный сувенир: миниатюра.
Ее мне рыжий шкипер мой привез —
Готов с него содрать за это шкуру!
Какой-то бесталанный шарлатан
Достоин счастья видеть Вас воочью,
Вас рисовать! — тогда как Ваш Тристан
Изольдой нежной бредит днем и ночью!
Пока меня разлукой мучит бес,
За два денье парижский Апеллес [34]
Ваш тонкий профиль смеет пачкать кистью..
В душе вскипает бешенство и грусть:
Que diable [35] ! Хотя бы для того вернусь,
Чтоб перевешать Ваших портретистов!
55
ЧЕТЫРЕ СЛОВА
Четыре слова я запомнил с детства,
К ним рифмы первые искал свои,
О них мне ветер пел и соловьи —
Мне их дала моя Гасконь в наследство
Любимой их шептал я как признанье,
Как вызов — их бросал в лицо врагам.
За них я шел в Бастилию, в изгнанье,
Их, как молитву, шлю родным брегам.
В скитаниях, без родины и крова,
Как Дон Кихот, смешон и одинок,
Пера сломив иззубренный клинок,
В свой гордый герб впишу четыре слова,
На смертном ложе повторю их вновь:
Свобода. Франция. Вино. Любовь.
Молодой гасконский дворянин Гийом дю Вентре приехал в Париж. Он не разбогател и не сделал карьеры, однако с ним считались: он мог опасно ранить злой эпиграммой, а потом и добить ударом шпаги.Блестящий кавалер и поэт, Гийом был замечен при дворе, его ценил принц Генрих Наваррский, с ним дружил и соперничал знаменитый поэт Агриппа д’Обинье. Вино, дружба, дела чести и лёгкие амурные похождения — таковы темы поэзии дю Вентре этого периода. Но немалая часть сонетов обращена к «маркизе Л.», реальный адресат этих посланий не установлен.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.