Злые песни Гийома дю Вентре: Прозаический комментарий к поэтической биографии - [26]
И королев, и королей со счетов!
30
НОЧНЫЕ ТЕНИ
Во мраке факел чертит дымный след.
Шаги слышны: солдат прошел дозором.
О камень гулко звякает мушкет.
Звонок вдали. И тихо. Полночь скоро.
Храни Господь от королевских слуг,
Храни от молодцов превопроворных!
Пусть не уйти мне от загробных мук —
Уйти б хоть от ворон в сутанах черных!
Куда идти? Эдикт — на всех заставах,
Слепые окна — на запорах ржавых.
Отряд, вооруженный до зубов…
Всю ночь по городу брожу тревожно,
И следом — Смерть, товарищ мой дорожный,
Торопится в истоптанных сабо.
31
КОРОЛЕВСКАЯ КАПЕЛЛА
Носитель обесславленной короны
Послал курьера к мастерам Кремоны
Купить секстет скрипичный повелел.
И вот оркестр — у грязного престола.
Ханже и мастеру заплечных дел
Колдун-скрипач наяривает соло.
Рыдают струны, ангельски звеня…
Отменный корм! — но явно не в коня:
Виолы трель не по душе вампиру —
Ему нужны не скрипки, а секиры,
Костры, и кровь, и черный ад кадил!
О, если бы ты знал его, Амати,
Столетней горной ели ты б не тратил
Ты гроб ему б сосновый сколотил!
32
ПРОКАЖЕННЫЙ
Дырявый плащ, засаленная шляпа,
Круг на плече с гусиной красной лапой…
Услышав стук трещотки роковой,
В испуге сторонится даже нищий.
Нет ни ночлега в деревнях, ни пищи…
Кем заклеймен ты — Богом? Сатаной?
…Пророк ли, прокаженный ли, поэт —
Анафема! Эдикт! Вердикт! Запрет!
– Эй, берегись: Вентре еще на воле!
В костер его! Злодей опасно болен:
Стихами подстрекает к мятежу!
…Гляжу на плащ с гусиной лапой красной:
И впрямь, я прокаженного опасней —
Всю Францию трещоткой разбужу!
33
В БАСТИЛИИ
Паук-судья мне паутину вьет.
В ушах не умолкает гул набата…
Молиться? Не поможет мне Распятый:
Заутра я взойду на эшафот.
Не рано ли поэту умирать?
Еще не все написано, пропето!
Хотя б еще одним блеснуть сонетом —
И больше никогда не брать пера…
Король, судья, палач и Бог — глухи.
Вчера кюре мне отпустил грехи,
Топор на площади добавит: «Атеп».
Умрет Вентре. Но и король умрет!
Его проклятьем помянет народ,
Как я при жизни поминал стихами.
34
НЕИСТРЕБИМЫЙ
Ад в панике. Лукавый зол, как пес.
Хохочут черти, грешники хохочут,
Все — вверх ногами, шум унять нет мочи:
Кто в ад сонеты дю Вентре занес?!
Псалмы забыли праведные души.
Сам Саваоф торопится на крик:
В чем дело? — Тише! Погоди, послушай
Сонет Вентре «Усердный ученик»!..
Проклятье на меня — со всех амвонов.
С молитвами и похоронным звоном
Мои стихи сжигают на костре.
Но и в раю, и даже в пекле темном
И грешники и праведники помнят
Еретика Гийома дю Вентре!
Орел парит над бурею бессильной;
Не сокрушить морским валам гранит:
Так мысль моя над Смертью и Бастильей
Презрительное мужество хранит.
Ты лаврами победными увенчан:
В глухую ночь, под колокольный звон
Ты убивал детей и слабых женщин,
Но я тобой. Король, не побежден!
Я не умру. Моим стихам мятежным
Чужд Смерти страх и не нужны надежды
Ты мне смешон, с тюрьмой и топором!
Что когти филина — орлиным крыльям?
Мои сонеты ты казнить бессилен.
Дрожи, тиран, перед моим пером!
36
АГРИППЕ д’ОБИНЬЕ
Я знаю, что далек от совершенства,
На три ноги хромает мой Пегас.
Свои жемчужины, как духовенство,
У мертвецов заимствую подчас.
Когда мое перо усталым скрипом
Подхлестывает бесталанный стих,
Я утешаюсь тем, что ты, Агриппа,
Воруешь рифмы даже у живых.
Пожнешь ты лавры, нагуляешь жир…
Помрешь (дай Бог, скорей бы!) —
скажет мир:
«Писал бездарно. И подох без блеска».
Я ж кончу, видимо, под топором,
Но скажут внуки: «Молодец Гийом! —
И жил талантливо, и помер с треском!»
37
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Маркизе Л.
Меня любить — ведь это сущий ад:
Принять мои ошибки и сомненья,
И от самой себя не знать спасенья,
Испив моих противоречий яд…
Далекая моя, кинь трезвый взгляд
На те неповторимые мгновенья —
Опомнись! И предай меня забвенью,
Как долг твой и любовь моя велят.
Не знать друзей, терпеть и день и ночь
Тоску разлуки, зря томясь и мучась,—
Зачем тебе такая злая участь?
О как бы я желал тебе помочь,
Сказав, что мой сонет — лишь жест Пилата!
Но — я в гробу: отсюда нет возврата.
38
ЗНАКОМЫЙ ПОЧЕРК
Жонглер [28] поет «Гийома злые песни»,
«Мясник!» — мальчишки Карлу вслед кричат.
Не надо мне ни лавров, ни наград:
Французам я и без того известен.
Меня де Гиз живьем сожрать готов:
Над ним Париж смеется до упаду…
Не надо мне ни славы, ни венков,
Змеиный шип врагов — моя награда.
Что в почестях! — Ведь узнаёт и поп,
И нищий, и придворный остолоп
Мои стихи, как узнают походку.
Что в смерти? — Я плюю на палача:
Чтоб дю Вентре заставить замолчать,
Всей Франции заткнуть пришлось бы глотку!
39
ЖИЗНЬ
Взлетать все выше в солнечное небо
На золотых Икаровых крылах
И, пораженному стрелою Феба,
Стремительно обрушиваться в прах.
Познать предел паденья и позора,
На дне чернейшей бездны изнывать,—
Но в гордой злобе крылья вновь ковать
И Смерть встречать непримиримым взором…
Пред чем отступит мужество твое,
О, Человек,— бессильный и отважный,
Титан — и червь?! Какой гоним ты жаждой,
Какая сила в мускулах поет?
– Все это жизнь. Приняв ее однажды,
Я до конца сражаюсь за нее.
40
В ИЗГНАНИЕ
Осенний ветер шевелит устало
Насквозь промокший парус корабля.
А ночь темна, как совесть кардинала,—
Не различишь матроса у руля.
Далеко где-то за кормой — земля.
Скрип мачт, как эхо арестантских жалоб.
Молодой гасконский дворянин Гийом дю Вентре приехал в Париж. Он не разбогател и не сделал карьеры, однако с ним считались: он мог опасно ранить злой эпиграммой, а потом и добить ударом шпаги.Блестящий кавалер и поэт, Гийом был замечен при дворе, его ценил принц Генрих Наваррский, с ним дружил и соперничал знаменитый поэт Агриппа д’Обинье. Вино, дружба, дела чести и лёгкие амурные похождения — таковы темы поэзии дю Вентре этого периода. Но немалая часть сонетов обращена к «маркизе Л.», реальный адресат этих посланий не установлен.
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.