Злые песни Гийома дю Вентре: Прозаический комментарий к поэтической биографии - [12]
И в храм ползут уныло гугеноты.
Пол-Франции на исповедь идет,
Пол-Франции толпится у обедни,
А нам смешны божественные бредни:
Я не католик, ты — не гугенот.
Карл Валуа предпочитает мессу?
Пусть нюхает кадил вонючий дым!
А нам начхать — Женева или Рим [7] :
Ведь мы с тобою влюблены в принцессу…
Святошам выбрать бога нелегко,
У нас с Наваррским бог один — Марго! [8]
4
МОИ УЧИТЕЛЯ
Меня учил бродячий менестрель,
Учили девичьи глаза и губы,
И соловьев серебряная трель,
И шелест листьев ясеня и дуба.
Я мальчиком по берегу бродил,
Внимая волн загадочному шуму,
И море в рифму облекало думу,
И ветер сочинять стихи учил.
Меня учили горы и леса;
С ветвей свисая, мох вплетался в строки.
Моих стихов набрасывала кроки
Гасконских утр прозрачная краса.
Меня учил… Но суть совсем не в этом:
Как может быть гасконец не поэтом?!
5
ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ
«Аз есмь Господь…» — Слыхал. Но сомневаюсь.
«Не сотвори кумира…» — А металл?
«Не поминай мя всуе…» — Грешен, каюсь:
В тригоспода нередко загибал.
«Чти день субботний…» — Что за фарисейство!
Мне для безделья всякий день хорош.
«Чти мать с отцом…» — Чту.—
«Не прелюбодействуй…»
От этих слов меня бросает в дрожь!
«Не убивай…» — И критиков прощать?!
«Не укради…» — А где же рифмы брать?
«Не помышляй свидетельствовать ложно…»,
«Не пожелай жены, осла чужих…»
(О, Господи, как тесен этот стих!)
Ну, а жену осла-соседа — можно?
6
ЗАЧЕМ ЕЩЕ ПИСАТЬ?
Маркизе Л.
Моих посланий терпеливый лепет —
Каскад страстей, любви смиренный вздох —
Вас не повергли в долгожданный трепет:
Сонеты, рифмы — об стену горох!
Одними многоточьями моими
Я вымостил Вам новый Млечный Путь
(Куда уж тут с простыми запятыми!),
Но Вас они не тронули ничуть.
А эти — как их? — знаки восклицанья? —
Вам, черствая, смешны мои страданья?
Что гибель Трои мне? Что Вам Вентре?..
В последний раз молю Вас, дочь утеса,—
Взгляните: я согнулся в знак вопроса!
…Один ответ: холодное тире.
Вы оскорбили, сударь мой, меня,
Назвав Гийома дю Вентре — писакой.
Пускай его сонеты — пачкотня,
Но я за честь его полезу в драку!
Конечно, выходка осла смешна.
Но этот — дворянин, он шпагу носит!
Пусть все ослы за Вас прощенья просят,—
Вас не спасет Ослиный Сатана!
Моя картель — не клякса на бумаге:
Пустить Вам кварту [10] крови квартой шпаги
Поклялся тот, кто Вами оскорблен.
Почтительно Вас жду. Да, между прочим:
Поскольку спор наш к рифмам приурочен,
Оружье — перья, место — Пти Мэзон [11] .
8
ВЕРНЫЕ ПРИМЕТЫ
Когда борзых Ваш ловчий кличет рогом,
А заяц вдруг перебежит дорогу —
Диана Вас обманет: в этот день
Уйдет бесследно от собак олень!
Когда, спешащего на рандеву,
Обгонит поп (во сне иль наяву) —
Одумайтесь! Вернитесь, Бога ради:
Ревнивый муж с кинжалом ждет в засаде!
Перед несчастьем или неудачей
Луна — как кровь, и в полночь филин плачет.
Внимайте тайным голосам примет.
Вот давеча: осел кричал до хрипа —
И — верно! — в этот самый час Агриппа. [12]
В ужасных муках сочинил сонет.
9
ГЕНРИХ СЧАСТЛИВЫЙ
Три Генриха [13] бредут Булонским лесом,
Охотой и жарой утомлены.
Три Генриха болтают про принцессу,
В которую все трое влюблены.
Божится первый: «Хороши бретонки,
В нормандок сотни раз я был влюблен, —
Но не найти во Франции девчонки
Прекраснее малютки Марготон!»
Второй орет: «А взгляд ее лукавый!
А голос! Звонкий, как лесной ручей!
За то, чтобы Марго была моей,
Отдал бы я свою Наварру, право!»
А третий? Третий промолчал в ответ…
Об этом я и написал сонет.
10
МОЙ ДУХОВНИК
«Вы вязнете в грехах, мой сын, поныне, —
И день и ночь твердит мой духовник.—
Все — суета, один Господь велик,
И глас Его — родник в мирской пустыне.
Земная жизнь — обман, греховный миг!
Загробную расплату забывая,
Проводят дни и мальчик, и старик,—
А между тем нас гибель ожидает!
Тщету гордыни, пьянство и разврат
Постом, мой сын, в себе искореняйте.
Скорбите о грехах, молитесь, кайтесь,
Дабы не ввергнуться в кромешный ад!»
И вот — скорблю: как королевский шут,
Грехи… в бургонском утопить спешу!
11
ВЕСЕЛЫЙ БЕРНАРДИНЕЦ
Господь наш воду обратил вином
Не для того, чтоб пересохла глотка!
Когда-то Ной… Пойдем со мной, красотка!
Но почему все ходит ходуном?
Молитесь, дети. Господу… Te Deum! [14]
Сгинь, ведьма! Ты не девка, ты — суккуб!
Брат Франсуа, ты вечно пьян и глуп.
Пей, да спасет тебя Святая дева!
Пойдем, Сюзон! Твой страх, моя овечка,—
Ни Богу кочерга, ни черту свечка:
Твои грехи я отпустил давно…
Жениться не велят христову брату? —
Не надо! Хватит нам мирян женатых!
…А дьявол — в уксус превратил вино…
12
СУМЕРКИ
Прощальные лучи кладет закат
На розовеющие черепицы;
Еще блестит сквозь сумерки река,
А в переулках полутьма клубится.
Лазурь небес лиловый шелк сменил,
И угасают блики в стеклах алых,
На балюстрады Нотр-Дам взгляни,
На каменное кружево порталов:
Там пробудились мудрые химеры!
В оскале хитром обнажив клыки,
Они глядят на город в дымке серой,
От любопытства свесив языки…
И впрямь, занятно поколенье наше:
Король — смешон, шут королевский — страшен…
13
МОЙ ЗАИМОДАВЕЦ,
ИЛИ КЛЕВЕТА НЕБЛАГОДАРНОГО
В библейских рощах Тигра и Евфрата,
Где возвышался золотой телец
(Богатства символ, чванства и разврата),
Меж прочих жил отъявленный подлец.
Когда Господь, разгневанный вселенной,
Обрушил гнев небес на Вавилон,
Бежать успел один лишь старый слон,
Молодой гасконский дворянин Гийом дю Вентре приехал в Париж. Он не разбогател и не сделал карьеры, однако с ним считались: он мог опасно ранить злой эпиграммой, а потом и добить ударом шпаги.Блестящий кавалер и поэт, Гийом был замечен при дворе, его ценил принц Генрих Наваррский, с ним дружил и соперничал знаменитый поэт Агриппа д’Обинье. Вино, дружба, дела чести и лёгкие амурные похождения — таковы темы поэзии дю Вентре этого периода. Но немалая часть сонетов обращена к «маркизе Л.», реальный адресат этих посланий не установлен.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.