Злодеи-чародеи - [17]

– Я сидела в гостиной, вот в этой, и вязала детям чулки – в моем положении лучше себя занимать работой, а не бездельничать. Ну, и засиделась. Дом уже утих, а я все вяжу, вяжу… И потянуло вдруг меня взглянуть в окно. Знаете, как это бывает? Непреодолимо, так, словно некто посторонний и невидимый поворачивает твою голову… Вон в том окне я и увидала его. Живого! С живыми глазами… Он наблюдал за мной… Я закрыла лицо руками и закричала. Прибежала дворня, но им я ничего не рассказала, оправдалась тем, что мне просто стало худо.

– А ваш… муж? – спросила Марго. – Куда он исчез?

– Не знаю! Может, он приходит сюда каждую ночь, но теперь я слежу, чтобы шторы всегда были плотно задернуты. Просто мне не по себе… так все это страшно и непонятно! – Тут она встрепенулась: – Простите, господа, чай стынет. Прошу вас, угощайтесь.

Зыбин сразу принялся уплетать пирог, но и о деле он не позабыл:

– Как же ваш муж пробрался в дом для того, чтобы забрать крест? Хоть он и покойник, а ключики-то он должен был иметь, не так ли? Ключики у вас не пропадали-с?

– Нет-нет. Зайти в наш дом не составило бы особого труда ни для кого, черный ход у нас никогда не закрывается… то есть… Раньше не запирался, а сейчас я проверяю – заперли его или нет. Усадьба у нас большая, слуг много, чужие здесь прежде не шастали…

М-да, вот и мужа теперь своего покойного она причислила к «чужим»…

– Скажите, сударыня, кто лечил вашего мужа? – поинтересовался Зыбин.

– Поначалу мы Улиту приглашали, это здешняя знахарка… – разливая чай, сказала Анна Яковлевна. – Потом я послала за доктором в город, Ряженов его фамилия. А он привез с собой еще двух докторов, я, простите, запамятовала их фамилии, не до того мне тогда было.

– Не беда, нам достаточно и Ряженова… Ой! Кусочек упал-с… Прошу простить меня за неловкость.

– Ничего, ничего, прислуга все уберет. Кушайте на здоровье.

– А ваш муж еще до своей смерти отлучался куда-либо из поместья?

– Месяца два он каждый день ездил куда-то верхом.

– Каждый день?! – Зыбин изумился, даже жевать перестал. – Что же он делал? И где бывал?

– Муж не посвящал меня в свои дела. Меня беспокоило то, что Вацлав внезапно раздраженным таким стал, задумчивым и… немного грубым. Думаю, хлопоты эти его утомляли, он ведь мечтал деревню одну прикупить. Между той деревней и нашими владениями часто споры жители их ведут, из-за луга. До драк доходило, вот муж и решил присоединить эту деревеньку к нашим, да все не удавалось ему уговорить соседа – тот очень уж дорого запросил.

О покупках деревень Зыбину, далекому от помещичье-крестьянских забот, слушать было абсолютно неинтересно. Он ел и все нахваливал пироги с вареньем, тогда как Марго сгорала от нетерпения – побыстрее бы покинуть дом Загурских и выяснить, что же Виссарион Фомич обо всем этом думает. У нее самой просто голова шла кругом: казалось, в этой мистике нет никакой возможности разобраться толком!

– Господа, вы верите мне? – вдруг робко спросила вдова, желавшая услышать подтверждение не столько факту существования призраков, сколько тому обстоятельству, что рассудок у нее остался, не пострадал из-за этих диких, необъяснимых событий.

– Нет причин вам не верить, сударыня, – галантно ответил Зыбин.

– Тогда объясните мне, что это было?! – разволновалась она, не встретив с их стороны проявлений явного скептицизма. – И было ли сие вообще?!

– Покуда, сударыня, я не могу дать вам какие-либо разъяснения, но заверяю вас: тайной «живых мертвецов» я займусь лично. Премного благодарны за хлеб-соль. Честь имею.

О, если уж Зыбин за что-то возьмется, то он докопается-таки до истины, ведь у него – редкий дар к сыскному делу! В карете он устроился поудобнее, сложив руки на выступающем вперед животе, и, глядя в окошко, посетовал:

– Весна нынче холодная и дождливая. Кости ломит… ветер поднялся, знать, быть дождю, а мне нынче хорошая погода надобна.

Марго мгновенно мысленно перенеслась в лето, в имение брата Мишеля. На носу – очередное лето, а она все никак от прошлого не освободится. У Сурова Александра Ивановича, друга Мишеля, раненое плечо тоже ныло на перемену погоды. Где они оба сейчас? Брат им пишет редко, Суров – часто, и каждое его письмо – событие для нее. Марго перечитывала его послания по многу раз, иногда даже плакала тайком. А плакала она потому, что Суров и не подозревал о том, как он затронул ее сердце! Это же настоящая мука – такая безнадежность…

– Ей-богу, Виссарион Фомич, – вдруг встрепенулась она, – мне трудно в себя прийти после всего услышанного! Что вы намерены делать?

– Намерен раскопать могилу, – заявил он.

– Раскопать?! – ужаснулась Марго. – Которую?!

– Ближайшую, сударыня, стало быть, вашей родственницы.

– А Ростовцевых вы поставите в известность об этой вашей затее?

– Так ведь вы – рядом, – хихикнул он. – Разве вы им не родственница? Вот и дайте мне свое согласие на сей акт вандализма.

– Но… – Марго совсем потерялась, что с нею случалось редко. – Элиза мне не дочь, не сестра, есть родственники, стоящие к ней гораздо ближе… Виссарион Фомич, так ли уж это необходимо – раскапывать могилу, тревожить прах покойной?

– А я как раз и желаю убедиться, что она – покойница! Не думаете же вы в самом деле, будто сим наглым воровством промышляют призраки?!