Злоба - [7]

Ребята двинулись дальше. Корбан привел их к огражденному канатами ристалищу, где проходили бои на мечах. Сейчас вокруг сражающихся собралось нешуточное количество людей – все наблюдали за Туллом, первым мечом короля.

Мальчики забрались на валун, что находился позади толпы, чтобы лучше видеть происходящее на ристалище. Быстро расправились с куском сыра, что был в мешке у Дата, и тоже стали следить за Туллом. Мужчина был раздет до пояса, и верхняя часть его тела выглядела могучей словно старый дуб. Он без особых хлопот наносил деревянным мечом удар за ударом по своему противнику, пока тот не оказался на земле. Тулл рассмеялся и широко развел руки, как вдруг его соперник подскочил на ноги и снова ринулся на него. Он обрушивал на королевского телохранителя быстрые удары, так что мечи трещали, а Тулл был вынужден сделать шаг назад.

– Смотри, – сказал Корбан. – Теперь он в беде.

Но Тулл ловко увернулся от очередной атаки – подобный маневр тяжело было себе представить, учитывая его габариты, – и так саданул потерявшего равновесие противника по внутренней стороне колен, что тот полетел лицом прямиком во взрытую землю. Тулл опустил ногу на спину поверженному врагу и победно вскинул руку. Зрители кричали и рукоплескали, в то время как противник корчился в грязи, прижатый тяжелым сапогом Тулла.

Вскоре старый воин отошел немного в сторону и протянул поверженному сопернику руку – тот отмахнулся и попытался встать самостоятельно, однако поскользнулся и снова упал в грязь.

Тулл, улыбнувшись, лишь пожал плечами и двинулся в сторону каната, ограждающего ристалище. Побитый воин уставился ему в спину и внезапно ринулся на Тулла. Что-то, должно быть, предупредило старика об опасности, потому как он обернулся и парировал удар в голову, который вполне мог раскроить ему череп. Тулл встал в стойку и пригнул голову, пока атакующий, разогнавшись, летел вперед. Его голова с неприятным хрустом столкнулась с головой старого воина, из носа брызнула кровь. Колено Тулла врезалось противнику в живот – и он рухнул на землю.

На мгновение Тулл навис над поверженным противником, подрагивая ноздрями от гнева. Затем он запустил руку в свои длинные с проседью волосы и вытер со лба кровь единоборца. Толпа разразилась криками.

– Он здесь новенький, – сказал Корбан, указывая на поверженного бойца, что лежал в грязи без чувств. – Я видел, как он приехал пару дней назад.

– Не очень хорошее начало, согласен? – хихикнул Дат.

– Ему повезло, что здесь деревянные мечи. Другие, что решили сразиться с Туллом, так и не поднялись с земли.

– Непохоже, что он встанет в ближайшем будущем, – заметил Дат, указывая в сторону растянувшегося в грязи воина.

– А вот возьмет и встанет!

Дат посмотрел на Корбана, внезапно бросился на него и спихнул с камня, на котором они сидели. Схватил свой новый учебный меч и встал над Корбаном, изображая сцену, которую они только что наблюдали. Корбан откатился в сторону, поднялся на ноги и медленно двинулся вокруг Дата к своему деревянному оружию.

– Так ты жаждешь сразиться с могучим Туллом? – спросил Дат, направив меч на приятеля. Корбан засмеялся и, замахнувшись, ринулся на него. Какое-то время они колотили друг друга, а в перерывах между бешеными приливами боевого задора обменивались подколками.

Прохожие улыбались, глядя на их веселую возню.

После череды неистовых ударов Дат оказался на земле, а Корбан навис над ним, направив свой меч ему в грудь.

– Ты… сдаешься? – спросил Корбан, переводя дух.

– Никогда! – воскликнул Дат и пнул Корбана под лодыжки, повалив того на землю.

Оба так и остались лежать в пыли, глядя в безоблачное синее небо, слишком утомленные шуточной дракой и смехом, чтобы подняться на ноги, как вдруг над ними раздался голос, от которого у обоих екнуло сердце:

– И что это у нас здесь? Две свиньи барахтаются в собственном дерьме?

Глава 2. Верадис

Верадис поерзал в седле, пытаясь успокоить боль в ноющих мышцах. Он гордился тем, что он хороший наездник. Парень улыбнулся, вспомнив свои шестнадцатые именины и испытание воина: тот день, когда он стал мужчиной. Тогда он, совершив почти безукоризненный прыжок, оседлал коня на полном скаку на глазах у дружины своего отца. Все дни его юности, потраченные на упражнения, слились тогда в единый венчающий миг, и, хоть и прошло уже два года, он до сих пор помнил каждую мелочь: как он пустил серого коня рысью, когда настал его черед, как бежал рядом с ним, зажав щит в левой руке. Удары копыт о землю слились воедино с биением его сердца. Время как будто остановилось, а он ухватился за конскую гриву, оттолкнулся от земли и одним плавным движением приземлился точно в седло. Он помнил, как брызнули слезы из глаз, то головокружительное облегчение, что практически заглушило одобрительный рев воинов из отряда отца, стучащих копьями по щитам. Даже его отец, Ламар, барон Рипы, поднялся на ноги и рукоплескал.

Он наклонился вперед и почесал колено: потертые кожаные ремешки килта прилипли к ноге. Рассеянно погладил своего серого коня – подарок брата, Крелиса, на окончание Долгой ночи. Тут он скривился и снова подвинулся в седле. Двенадцать дней подряд, проведенные верхом, – настоящее испытание для любого человека, и неважно, насколько он опытный наездник.