Зло - [51]

«Как волки, — подумал Эрик. — И он тоже. Пытается предложить обнажённое горло в надежде, что бой прекратится. Но здесь это не пройдёт. Чтобы не стать крысой, ему требуется выдержать приличную трёпку, прежде чем выползти из квадрата. А уж они постараются от всей души».

Левенхойзен и его товарищ дрались неуклюже и глупо. Действуя кулаками, они промахивались или через раз смазывали по касательной, хотя их жертва едва защищалась. В конце концов, придя в отчаяние, школяр неистово двинул Левенхойзена по физиономии, хотя такое попадание несложно было предугадать. Тут гимназист пришёл в ярость! Потеряв всякое самообладание, набросился на мальца с боковыми ударами. Тот инстинктивно начал уклоняться, так что доставалось, главным образом, плечам или даже спине. В общем, финал это не приближало. Но в результате Левенхойзен просто устал и остановился перевести дыхание. Тут и вступил в дело его партнер.

Кандидат на избиение стоял, наклонившись вперёд, по-идиотски открытый для атак со всех сторон. Партнер подобрался к нему и ударил сперва коленом в лицо, а потом, когда парень разогнулся, двинул кулаком в живот. Бедняга подогнул колени и заныл, но пока не уползал из квадрата. Тогда Левенхойзен подскочил и начал бить ногами. Парень сложился вперёд, так что почти лежал, а Левенхойзен продолжал свое грязное дело, крича о трусости, крысе и хорошем уроке для того, кто напрасно раскрывает рот.

Все это смахивало на плохую корриду с быком, который рухнул под ударами престарелых и малоискусных пикадоров и тореро, уже давно расставшихся с мечтой об открытии праздника в Севилье.

В конце концов парень естественно выполз из квадрата. Его кровоточащие раны, насколько Эрик мог судить, не были опасными, и, вероятно даже, ничего не требовалось зашивать. И плакал он наверняка больше от унижения, чем от боли. Он лежал, всхлипывая, внизу у бетонной плиты, когда Левенхойзен в победном экстазе подошёл к краю квадрата со стороны публики из реальной школы.

«Так будет с каждым, кто позволит себе тявкать на старших, знайте это!» — крикнул он с триумфом.

«Может, ещё кто-то хочет…» — продолжил Левенхойзен, и одновременно создалось впечатление, что он чуть ли не прикусил себе язык. Эрик мгновенно воспользовался шансом.

«Да, разумеется, Левенхойзен, я готов!» — крикнул он из толпы учеников реальной школы с самой вершины холма.

После коротких мгновений тишины послышались смешки среди окружавших его парней. Левенхойзен замер, как будто его превратили в каменную статую.

«Ну!» — крикнул Эрик.

Смешки превратились в смех. Сначала ржали несколько мальцов, но скоро холм сотрясался от рева всей реальной школы. Даже парень, только что получивший трёпку, встал и хихикал, шмыгая носом.

Эрик взвесил варианты. Он мог бы пробраться сквозь толпу вниз и шагнуть в квадрат. Тогда, вероятно, Левенхойзену с товарищем пришлось бы остаться, а Эрику — поколотить обоих. Но тут таилось что-то очень неприятное. По многим причинам казалось невозможным повторять предыдущую битву. Интуиция подсказывала ошибочность подобного продолжения.

Или товарищ смылся бы, и волнующая идея столкновения отпала сама собой, а встреча на ринге вылилась в обмен «любезностями».

Но, как определил для себя Эрик, лучшая альтернатива состояла в том, чтобы заставить Левенхойзена отступить на глазах зрителей.

«Эй! — крикнул Эрик снова. — Мне показалось, что некая крыса, слышишь, Левенхойзен, КРЫ-СА, затеяла дать взбучку кому-нибудь из реальной школы. Я перед тобой, только позови, и я приду. Поторопись, Левенхойзен, маленькая крыса, я дрожу от нетерпения!»

Смех волнами обрушился на Левенхойзена. Даже публика из гимназии оказалась бессердечной настолько, что возможность развлечься поставила выше чести своего соученика.

«Ах, чёрт, мы займёмся этим в другой раз», — пробормотал Левенхойзен достаточно громко и без особой убеждённости в голосе.

А потом он убрался из квадрата под аккомпанемент смеха и издевательских криков о крысе. Эрик остался очень доволен. Это выглядело гораздо лучше, чем выигранный бой. Совету предстояло стать предметом насмешек, лучше и не придумаешь. И тогда…

И что, собственно, могло случиться тогда? Эта идея чего-то стоила, пришло в голову Эрику. Здесь было над чем поработать.

Я полагаю, ты должен наплевать на это, Эрик. Зачем, собственно, забивать голову такими идиотами, зачем вообще волноваться в твоём положении? Ты ловко поступил с Левенхойзеном и ещё больше упрочил свои позиции. Понятно, что никто никогда не потащит тебя в квадрат, пока ты ходишь в эту школу. И ты можешь избежать всех горчичников и прочего в столовой, и они не могут угрожать тебе более чем арестом. Ты уже победил в определенном смысле, тебе бесспорно пришлось заплатить какую-то цену за свою победу всеми лишениями выходных. Но ведь вполне можно использовать время под замком для учёбы, поскольку ты всё равно помешан на спорте и тренируешься так много вечерами. Да и потом, если вспомнить о твоём нежелании ездить домой, все выглядит не столь и трагично.

Попытайся понять, что твоё сегодняшнее положение просто замечательно. Вот если ты продолжишь и дальше провоцировать их, они постараются ответить. И тогда я не знаю, что случится. В любом случае игра не стоит свеч. Ты умный, и станешь кем-то, когда закончишь учиться. Да и я тоже. И уже через несколько лет мы забудем о всех этих павианах из совета. И нам с тобой ясно, что ТАКИМИ мы не будем. Хотя, вероятно, такими станут Ястреб и ему подобные, когда они попадут в гимназию, а потом повзрослеют. А мы станем интеллектуалами, и потом, когда члены совета утратят свои прерогативы, я имею в виду, когда с ними появится возможность ДРАТЬСЯ, у них уже не останется ни одного шанса против нас. Когда, например, им придётся соревноваться за лучшие отметки, чтобы поступить в университет, или когда мы встретим их однажды и выясним, у кого интенсивнее работает голова, кто лучше сдал выпускные экзамены, у кого выше заслуги для получения престижной работы. Гораздо важнее будет задать им трёпку тогда, а не сейчас. Обрати внимание, Эрик: учителя неслучайно почти все на нашей стороне. Кого, по-твоему, они предпочитают: таких, как Ястреб и другие полуидиоты, или таких, как ты и я? Всё правильно, они не вмешиваются в деятельность совета, да и почему они должны влезать в обстоятельства, с которыми всё равно ничего не поделать. Коли так заведено в Щернсберге. Но они считают, что знания и интеллект — самое важное в нашей жизни. И встают на твою сторону, как только возникает малейший шум о книгах, которые ты можешь получать во время ареста. И потом, когда наступит весенний семестр, даю руку на отсечение, что ты и я сможем получить разрешение от биолога отсутствовать по ночам и уходить далеко за пятикилометровую границу, если захотим посмотреть перелётных птиц.