Злая кровь - [6]
Олюшка вообще была идеальной слугой.
Слуги крови — так называют их вампиры. Человек, смертный, с которым вампир связывает себя особым обрядом, похожим на обращение нового Птенца-вампира, то есть — обменом кровью… но без смерти обращаемого.
Слугой может быть только человек, которому вампир доверяет безмерно. И конечно, только человек, безгранично верный вампиру. Он стережет убежище господина в дневное время, сопровождает гроб с его телом при дневных переездах. Слуга сильнее обычного человека и исцеляется от ран быстрее, потому что обменивается кровью с господином. У людей-доноров вампиры только берут кровь, хотя и к донору подчас могут привязаться настолько, что оставляют его рядом с собой навсегда, уже в качестве Птенца, на что, собственно, все доноры и надеются. А для слуги крови вампир регулярно отворяет собственные вены, поит его своей кровью, укрепляя связь. Почти всегда вампир может читать мысли своего слуги и даже видеть то, что видит слуга… Вообще-то слуга не в силах скрыть что-либо от господина. Если вампир захочет, он просто сокрушит разум слуги и возьмет все мысли, всю память — всё!
Но, разумеется, Софи ничего подобного с Олюшкой делать не собиралась. Госпожой она была деликатной и читала только те мысли и образы, которые Олюшка сама ей адресовала. Софи и Олюшка были почти подругами. Почти — потому что между господами и слугами истинной близости все-таки не бывает: истинная близость может быть только между равными. Это Софи поняла еще в детстве, когда сама была человеком. И это касается не столько вампиров и слуг крови, сколько вообще господ и слуг. Софи была рождена повелевать. Олюшка была рождена прислуживать… И все же отношения у них сложились куда теплее, чем у многих вампиров и их слуг.
Насытившись, Софи повеселела и вспомнила, что у нее в гардеробной висят три вечерних платья, которые она ни разу не надевала, так что они вполне могут считаться новыми, хоть и не были куплены нарочно к празднику. Оставалось решить, в каком она встретит этот год: в золотистом, чернильно-лиловом или в платье модного, но немного сомнительного цвета — цвета розового шампанского. И еще Софи вспомнила, что в нынешние времена достаточно позвонить по телефону, и тебе через час доставят прекрасную пушистую елку, выросшую где-нибудь в Дании. Что и было проделано. Потом выяснилось, что Олюшка все-таки записала госпожу к парикмахеру, который вот-вот приедет… Так что настроение у Софи стало совсем новогоднее.
К приходу Мишеля ее волосы были убраны в сложную прическу. Она определилась с платьем в пользу лилового. Выбрала украшения с переливчатыми александритами, чудесно подходившими к платью. И получила от Олюшки подтверждение, что выглядит прекрасно.
Полюбоваться на себя в зеркало Софи, увы, не могла.
То, что вампиры якобы не отражаются в зеркалах, — легенда. Просто раньше зеркала делали из серебра, а потом — на основе серебряной амальгамы. Вампиры не переносят серебра, поэтому не держат зеркал в своих домах. Это было замечено Охотниками и донесено до сведения прочих смертных. Потом, правда, серебро перестали использовать при изготовлении зеркал… Однако существовала еще одна причина, по которой вампиры старались разбивать зеркала даже в тех домах, куда приходили охотиться.
Известно, что взгляд вампира гипнотизирует, завораживает добычу. Вампиры так охотятся — все, за исключением самых жестоких, которым нравится страх и боль добычи. И среди молодых вампиров бытует поверье, будто можно поймать самого себя взглядом в зеркале, да так и остаться — завороженным, неподвижным, не способным убежать от лучей рассвета. Правда это или нет, никто проверять не стремился. Вроде бы, старые вампиры в это не верили. Но, возможно, они лучше умеют контролировать свою магию?
Впрочем, Софи и не нужно было зеркало. Ведь она могла читать мысли Олюшки и видеть себя ее глазами. Так что Софи не сомневалась: сегодня она прекрасна.
Софи ждала Мишеля одновременно с радостным нетерпением и легким раздражением. Ее чувства к нему вообще были противоречивы, и Софи даже сама для себя не решила, рада ли она, что у нее есть такой верный поклонник — больше ста лет влюблен и не утратил чувство за семьдесят лет разлуки! — или Мишель все-таки действует ей на нервы, потому что назойлив, все еще сохранил некоторый налет вульгарности и вообще не ее круга.
При жизни Мишель Онучин был разбойником с Хитровки, под его началом ходила целая ватага. А Софи Протасова была дочерью действительного статского советника, аристократкой, представленной ко Двору.
И все же, когда раздался звонок в дверь, Софи обрадовалась. Постоянное, привычное, неизменное — ого, знаете ли, приятно. Мишель уже двадцать лет являлся к ней под Новый год с каким-нибудь необычным подарком и непременно с живыми цветами. Каких он только не приносил ей: корзины ландышей, мимозы, сирень, пармские фиалки, орхидеи, даже подснежники. Конечно, в нынешнюю эпоху все это добыть, привезти и сохранить куда легче, нежели сто лет назад, что несколько умаляет уникальность такого подарка… Но ведь все равно приятно!
