Злая корча. Книга 1. Невидимый огонь смерти - [32]

.

Исходя из поправленной даты собора, следует также признать, что распространенная легенда о португальской королеве Терезе, которая якобы в марте 1128 года отдала тамплиерам владение Сур на реке Мондего вместе с замком, преграждавшим южный путь из ее королевства, имеет мало прав на существование. Ибо до официального признания никто каким-то безвестным еще рыцарям ничего бы не подарил. А вот после собора, когда стала очевидна серьезная поддержка ордена папой, это уже реально, и именно тогда сын Терезы Альфонс пожаловал тамплиерам еще и обширный лес Сера, находившийся в руках сарацин. Тереза же к этому отношения иметь не могла, поскольку к тому времени была уже сослана в монастырь.

После собора патрон ордена св. Бернар пишет апологию рыцарям Храма «Похвала новому рыцарству» (Liber ad Milites Templi de Laude Novae Militiae), используя привычную для него демагогию и игру слов: тамплиеры — это истинные солдаты, реальные выразители рыцарских идеалов, милиция (militiae), а остальные, светские, рыцари — плуты и мошенники (malitiae). «Милиционеры» лучше других рыцарей даже тем, что лишены грехов тщеславия и роскоши: «Редко моются и никогда не сооружают причесок, довольствуясь видом растрепанным и запыленным, несущим отметины солнца и их доспехов» (гл. 4).

Теперь очередная церковно-рыцарская «турфирма» могла заработать в полную силу. Считается, что тамплиеры сразу же занялись ростовщичеством, ссужая деньги на паломничество в Иерусалим. Дабы избежать обвинения в ростовщичестве, залоговый заем обычно маскировался двумя взаимными дарами, сделанными «из милосердия». Но основные деньги делались не на этом. Узуфрукт (т. е. право пользования чужим имуществом) подписывался хитро: «с гарантией залога недвижимого имущества, каковое должно стать полной собственностью, если должник в путешествии умрет». Мельвиль приводит несколько образцов таких грамот. Сколько больных должников не вернулось из тяжелого и долгого путешествия в этот период первоначального накопления капитала орденом и сколько из них осталось похороненными на чужбине, расставшись со своим имуществом, никто теперь не узнает. На это и был расчет. Поэтому орден быстро начал по образцу антонитов создавать самое необходимое для своей деятельности — кладбища. Вскоре орден уже был также богат, как и госпитальеры.

Уже в XII в. на Западе храмовников открыто обвиняли в алчности — за деньги они готовы были и на предательство «христианского дела». Вюрцбургский хронист считает, что во время осады Дамаска в 1148 г. рыцарями Второго Крестового похода осажденные подкупили храмовников, которые втайне оказали им поддержку, что и послужило одной из причин провала предприятия. И тамплиеры, и госпитальеры всячески злоупотребляли своими привилегиями в целях обогащения и наживы. Путешествовавший по Иерусалимскому королевству церковный деятель Теодерик в «Книге о святых местах» (1172 г.) не без удивления писал о богатствах обоих орденов, о принадлежащих им жилых и хозяйственных постройках, о церквах в Иерусалиме, об их крепостях и замках: «Сколько богатств у тамплиеров — никому не дано знать»[155].

«Христианское дело», о котором говорит Заборов, однако, одинаково предавали все, или, наоборот, никто — в зависимости от того, что мы будем подразумевать под этим абстрактным понятием. Здесь надо учесть, что постоянные обвинения храмовников со стороны духовенства — это отражение обычной конкуренции за кусок сладкого пирога между орденом (сиречь — папой) и местными церковниками. Папы старались иметь дело с орденом напрямую, отгоняя своими буллами епископов от кормушки.

Целью буллы Иннокентия II 1139 г. было учредить институт братьев-капелланов для обслуживания Дома. Истинное же ее назначение заключается в том, чтобы освободить тамплиеров от всякой церковной власти, кроме власти Папы, и передать магистру и капитулу ответственность за управление орденом. Этим и объясняется досада архиепископа Тирского, когда он пишет, что тамплиеры стали на добрый путь, но потом в гордыне отвергли власть епископов и патриарха[156].

«Преданные ордену люди считались свободными от повинностей, — от них были избавлены тамплиеры, — каким бы ни было мнение сборщиков налогов. Папская булла запрещала приходским священникам налагать (даже под видом покаяния) на них денежные штрафы». Особенно нервничали епископы, несмотря на то, что в похоронных делах они принимали прямое участие в виде получения трети прибыли. Но это казалось им недостаточным. Архиепископ Тирский негодовал: «Отрицая права духовных лиц и похищая у них десятины и первые плоды, они постыдно стеснили их в пользовании своим добром». Третья привилегия буллы окончательно отстраняла епископов от всякого контроля над делами ордена Храма, оговаривая епископские права в том, что касается десятин, даров и погребений. Не брезговал орден и другими доходами: булла Milites Templi от 1144 года давала тамплиерам право собирать пожертвования раз в год в каждом храме, чем те с удовольствием пользовались, собирая деньги с тех, кого церковь предала анафеме, ибо «тамплиеры в полной мере сознавали возможную выгоду». Папа тем временем продолжал давить на епископов