Злая фортуна - [33]

Длинные волосы, как змеи, развиваются по спине назареянина, обрамляя изможденную плоть. Весь день он спит и набирает энергию, как мудрый змий, а когда просыпается к вечеру, из него прет остроумие, как родниковая вода из скважины. Если бы не лень, в которой он погряз с детства, не научившись трудиться и таскать вериги, из него вышел бы, пожалуй, великий писатель, каких земля не рождала. Еще не нашлось геркулеса, чтобы стронуть с места постамент Генриху Гейне, но вот назрело время, когда ему следует опасаться серьезного соперника в лице Маркуса, который, если возьмется за перо, то напишет еще одну Книгу Бытия, тем более что они соплеменники и великому романтику давно уже надоело пребывать в одиночестве.

А пока он разделяет участь пустого яйца, которое всплывает наверх, когда орнитолог проверяет, есть ли внутри птенец, и бросает его в воду. Если в нем заговорит совесть и пробудит желание поддержать превосходство своей нации и заодно положить Гейне на лопатки, пусть садится за золотой пюпитр Сенеки. Он уже подыскивает какой-то пюпитр, на первых порах пока деревянный, и правильно делает.

Но, слава богу, время течет быстрее, чем у него созреет желание бросить вызов лени, он не может бросить даже курить. Для нашего века и для потомков это целая апокалиптическая трагедия, что мы теряем такого писателя, не подозревающего о своих способностях, как у родившейся дурочки угадывать мысли на расстоянии. Для соратников по перу было бы высшим счастьем пить мед из его сахарных уст. А писатель из него вышел бы роскошный, потому, что в его умственной кладовой живет такой златоуст, что он однажды так заврался, что поставил Иуду впереди Христа… «Тот, кто хочет влиять на толпу, всегда нуждается в шарлатанской приправе», — говорит почиющий в земле одинокий романтик.

К нему в гости ходит цыган, которого он превратил в послушника. Цыган похож на черную ворону. Низкий лоб его лучше всего свидетельствует об умственных способностях. Такими лбами были наделены варвары. По дошедшей до нас скульптуре римской эпохи все женщины, чрезвычайно некрасивые, очевидно, помешенные с маврами, имели низкий лоб и производили на свет негодяев. У цыгана этот лоб накрыт вороньим крылом, глянец которого способен отражать, как зеркало. И если Маркус мог бы стать соперником немецкого поэта, то цыган пока удостоился высшей награды в соперничестве по узости лбов с Александром Великим. Он так боится Маркуса, что все, что ни скажет баламут, цыган принимает за святыню. Цыган научил его курить, скоро научит пить. Маркус всех учит и не терпит соперников, и чем меньше ему оказывают сопротивление, тем желаннее для него послушный ученик. Цыган полностью поддался ему, как лягушка, идущая в пасть ужу, потому что никогда не встречал умных людей. За эту признательность Маркус превратил его в пажа и души в нем не чает, произвел его в ранг деликатных и тонких слушателей его кафедры.

Недавно они потеряли соратника Ружьева. Он лежит в яме, заросшей бурьяном, и даже отец, похожий на Саваофа, с огромной седой бородой и широко расставленными красными глазами, как у кролика, не ходит к нему на могилу. Он гуляет по городу с гречанкой под руку, будто у них и не было сына.

Нет отрасли, более доступной, когда чернь, состязаясь в глупости, пытается проявить заслуги перед мертвыми, водружая им памятники. На Новодевичьем кладбище фетишизм достиг небывалого расцвета-там встречаются памятники, на одном из которых написано «профессор», а на другом выбит номер телефона усопшего. Сын Саваофа писал стихи и удостоился классической участи поэта. Жуковский родился от турчанки, а Ружьев — от гречанки. Его могила самая заброшенная и беспризорная, она позорит кладбище, и все, кто проходит мимо, качают головами и недоумевают, кто здесь похоронен — человек или собака?

Раньше святых хоронили рядом с церковью, а знать — отдельно, подальше от быдла, чтобы их могилы были доступны для общего обзора и как бы пребывали в миру наряду с живыми. Их украшали пышными надгробиями, урнами и чугунными оградами, шедеврами литья. Сейчас же могилы праведников отличаются от быдла тем, что быдлу скоро будут сооружать гробницы, а святых топтать ногами. На этом почившем прекратилась династия Саваофа, и теперь имя Ружьёва может быть упомянуто только на камне, которому суждено мокнуть под дождями и терпеть трескучие морозы. Погиб он по вине Саваофа, эгоизм которого загнал затравленного пиита в могилу во цвете лет. Состязаясь в одаренности, Саваоф не мог допустить, чтобы сын превзошел отца. Дилетант никак не усвоит правило, которое гласит, что миссия ученика состоит в том, чтобы превзойти учителя.

Цыгану пришла в голову патриотическая идея скрасить убожество могилы Ружьева камнем, хотя бы в чем-то напоминающим памятник. Он так горячо взялся за это дело, что заранее подыскивает эпитафию, которую хочет написать на камне. Для этого он пустился собирать растерянные рукописи непризнанного гения, чтобы из его творчества отобрать четверостишие, и наткнулся на такое:

Я все отдам, мне ничего не надо,

Пускай вокруг все пляшут и поют,

Я жду письмо из голубого сада,