Златовласая амазонка - [45]

– Жив! – выдохнула Матрена Тимофеевна, и ее голос привел в чувство Анжель, которой все это время казалось, будто она лежит в гробу, слушая, как ударяются о его крышку новые и новые комья земли.

– Добейте его! – махнул рукою Лелуп, и у Анжель защемило сердце, однако тут Матрена Тимофеевна проворно перескочила через подоконник и, крикнув ей:

– Беги за мной! – ринулась через сад к конюшням той же тропою, которой бежал князь.

Сердце Анжель выскакивало из груди от страха и тяжелого бега по сугробам. Она знала, что у них нет шансов на спасение, но понимала, что есть крохотный шанс спасти жизнь князя, ибо, завидев фигуры, словно свалившиеся с неба и куда-то бегущие, французы вмиг забыли про пленника и занялись своей любимой забавой – погоней за женщинами.

Анжель краем глаза успела увидеть Лелупа, приставившего дуло к виску недвижимого князя, однако при ее появлении он обо всем забыл и бросился за ней. Анжель взвизгнула не своим голосом, и в это мгновение Матрена Тимофеевна рванула ее за руку. Они кубарем, задыхаясь, покатились к обрыву, а потом, в вихрях снежной пыли, – к извилистой речонке. На берегу ее стояли легкие санки, в оглоблях нетерпеливо перебирали копытами кони – и никого, ни души вокруг!

– А он?! – успела выкрикнуть Анжель, прежде чем Матрена Тимофеевна с неженской силой зашвырнула ее в сани, сунула в руки вожжи и хлестнула с оттяжкою по лоснящимся крупам.

Легконогие кони с места взяли рысью. Матрену отбросило в снег, и все, что услышала стремительно улетавшая от нее Анжель, было лишь:

– Не дам его в обиду!..

Итак, мамушка не смогла покинуть сына.

* * *

Какое-то время Анжель невидяще смотрела на тучи снега, летящие из-под копыт; она была будто в чаду. И вдруг завизжала от внезапно пронзившего ее отчаяния. Она тоже не хотела уезжать, не узнав, что с князем, – она не хотела жить, если он мертв! Но резвая упряжка мчалась по узкому зимнику, приближаясь к темно-синему лесу, и позади оставались река, горка, сад, охотничий домик, а на попытку Анжель натянуть вожжи, сдержать стремительный лет кони ответили таким яростным рывком, что она опрокинулась на тяжелую шубу, устилавшую сани, – и обмерла, услыхав недобрый голос:

– Вот ты и сама ко мне пришла, душенька!

«Лелуп!» – мелькнула страшная мысль, но тут же Анжель сообразила, что говорили по-русски. Она приободрилась было, да ненадолго, ибо, откинув шубу, из-под нее вылез… бесследно исчезнувший лакей князя!

* * *

Обсыпанный соломенной трухою, он пялился на Анжель с не меньшим изумлением, чем она на него. Наконец лакей очнулся, закричал:

– Ты? Куда ж ты гонишь, курва чужеземная! А Варька где?

«Так он ждал здесь Варвару!» – догадалась Анжель. С трудом сдерживая рыдания, она выдавливала из себя французские слова о том, что на охотничий домик напали, что им с Матреной Тимофеевной удалось бежать, что князя расстреляли…

Лакей кое-как вникал в ее сумбурный рассказ. Однако при последних словах его лицо просияло:

– Наказал-таки его Господь! И пособницу его, старую сводню, Матрешку, гори она огнем на том и на этом свете! Она и Варьку мою ему в постель подложила, да и тебя, сколь мне ведомо… Одного не пойму, мамзель: ты-то куда летишь сломя голову? От своих бежишь? Не бойся ничего, давай я тебя отвезу обратно. – Он нагнулся подбирать вожжи, заворачивать коней, и тут Анжель наконец поняла: перед нею тот самый Павел, что привел французов в княжеский заповедник!

Только из ревности, что удалые глаза князя помутили разум страстной дикарке, что предпочла другого, Пашка обрек хозяина и множество своих соплеменников на смерть, подверг страданиям Матрену Тимофеевну, а уж ее… Анжель… да что там говорить!

И вдруг радость захлестнула ее – злобная и мстительная. У нее есть средство отомстить Павлу! И, с трудом удерживая равновесие, она выпалила в лицо лакею:

– Варвара умерла! Ее застрелили французы!

Чего ожидала она после сих слов? Что Павел тоже умрет на месте? Или соскочит на всем ходу с саней и побежит в охотничий домик, припасть к трупу своей милой?

Ничуть не бывало. Он просто сидел, безучастно шевеля вожжами, отчего упряжку бросало то вправо, то влево, сидел и тупо, безразлично смотрел на Анжель. Она поняла, что страшная весть еще не дошла до сознания Павла, а как дойдет… И тут она увидела, что разрумянившееся от мороза лицо Павла меняет цвет. Вся кровь отхлынула от этого лица, превратившегося в маску мертвеца, так что ни следа не осталось от былой чеканной красоты черт. Он на мгновение опустил распухшие вдруг веки, а когда вновь взглянул на Анжель, она тихо вскрикнула, прочитав в этом взгляде свой смертный приговор.

– Варвара умерла, – проскрежетал Павел… – От твоих рук умерла! Будь ты проклята!

«Опомнись! – хотела крикнуть Анжель. – Ее убили те французы, которых ты привел!» Но было уж поздно. Павел всей своей тушей бросился на нее.

Но чем ближе была опасность, тем менее страха ощущала Анжель, а потому она успела отшатнуться, да так резко, что в своем мощном броске Пашка едва не вылетел из саней – повис, цепляясь ногами за скользкую солому.

С победным криком Анжель схватила его тяжеленные ножищи, обутые в валенки, и толкнула от себя с такой силой, что сама чуть не вывалилась из саней.